Старость. Марк Рабинович

И как только эти патроны оказались в ее чемодане? – возопил Борька.

      Его каждый раз возмущала любая несправедливость, допущенная судьбой по отношению к ему и его близким, причем свежесть восприятия не уменьшилась с годами. Сам вопрос был, разумеется, риторическим, для любого, кто знаком с нашей действительностью; в чемодан израильтянина пара патронов от армейской винтовки могли попасть множеством разных способов. Например, девушка могла одолжить свой чемодан тому же Борьке для поездки на сборы, и похоже, что именно так оно и было. А уж хранить вещи в самых неожиданных местах мой сын умеет. Однажды, еще во время его срочной сужбы, Наоми вытащила гранату из грязного носка. Правда граната было шумовая, но представьте себе, сколько шуму было бы при стирке.

      Так или иначе, но патроны в чемодане израильтян стали просто национальным бедствием. За границей, местные власти обычно действовали по принципу "лучше перебдеть, чем недобдеть" и таких израильтян задерживали для разбирательства. К разбирательству подключался израильский консул и, в результате, дело заканчивалось суровым внушением с конфискацией опасного оружия. Приходилось извиняться, а порой и платить штраф, но ни разу дело не дошло до обвинения. Ни разу, до тех пор, пока Хадассу Бар-Нахман не задержали в аэропорту Шереметьево с двумя винтовочными патронами в чемодане, который следовал транзитом из аэропорта Нарита в Токио в аэропорт Бен-Гурион Тель Авива. Бедную девушку немедленно арестовали, очень оперативно обвинили в контрабанде оружия и присудили к шести с половиной годам колонии обычного режима. Не знаю, что такое "обычный режим", но не думаю, что два патрона от винтовки "Тавор" на дне следующего транзитом чемодана серьезно подорвали обороноспособность Российской Федерации или стабильность правящего в ней режима.

      А вот теперь все это, как выяснилось, касается моего сына, причем самым непосредственным образом. Сам он поехать не мог, это теперь было очевидно. Даже если пойти в посольство, покаяться и написать самообличительное письмо, то одни только бюрократические процедуры займут месяцы, если не годы. К тому же, борькина связь с Хадассой легко прослеживатся парой нажатий на клавиши, что делает снятие с него российских санкций более чем иллюзорным. Следовательно, ехать придется мне. Я это понял сразу, да и Борька явно на это подсознательно рассчитывал, не допуская крамольную мысль на более высокий уровень. Поэтому, когда я озвучил идею своей поездки, он начал было вяло возражать, но быстро перестал, убедившись, что я его все равно не слушаю. Разумеется, каждый почувствовал бы себя неудобно, когда тебя, здорового сорокалетнего мужика, выручает отец-пенсионер. Поэтому я сменил тему:

      –– Насколько у тебя серьезно с этой девушкой? Если я не ошибаюсь, она намного младше тебя?

      –– Не знаю – замялся Борька – Что ты от меня хочешь?

      –– Серьезно, или нет?

      –– Вот пристал… – он начал сердиться и это было хорошо, потому что отвлекало его от ненужных мыслей.

      Я пристально