30 дней моей мести. Ирина Муравская

не сверкаю перед тобой, разнообразия ради хоть на морду посмотришь.

      – Где Матвеева?

      – Какая Матвеева? Впервые слышу. Я, если ты не заметил, беременна. А у беременных память знатно отшибает.

      – Ромашова, ты помнишь, я не люблю пустой трёп. Где твоя подружка?

      – Ага. Стало быть, вспомнил. Не прошло и года.

      – Ромашова!

      – Да чё ты прикопался к моей фамилии: я вообще теперь Селезнёва.

      Кирилл тяжело вздохнул. Как же он не любил эти долгие демагогии.

      – Ульяна дома?

      – Нет.

      – А где?

      – Ручка, бумажка есть? Записывай: улица «пошёл нахрен», дом 8, домофон: «проваливай к чёрту». А теперь реально сгинь, нечистая сила. Твоя аура плохо влияет на ребёнка.

      – Знаешь, ― честно признался Кирилл. ― Я вот вообще по тебе не скучал.

      – Хоть что-то у нас с тобой взаимно, ― перед носом известного музыканта с грохотом захлопнулась дверь.

      Вот и вся беседа. Ладно. Он хотел сделать всё по-хорошему, но теперь придётся прибегать к запасному плану. В телефонной книжке был отыскан нужный контакт. Трубку взяли после третьего гудка.

      – Дарова.

      – Привет, это Комета. Я тебе сейчас номер скину. Найди мне местоположение человечка.

      Из универа Ульяна выскочила сердитая, как потревоженный каким-то идиотом пчелиный рой. Опять научный руководитель запорол ей дипломную работу. Всю её поперечеркал, и это уже в третий раз. Защита на самом носу, а этот хрыч из вредности никак не одобрит материал.

      Ох, не надо было ей в начале семестра его злить и обзывать старым вредным старикашкой, но этот индюк сам виноват ― припёрся в их группу в сентябре и с порога наехал на неё за внешний вид. Не понравилась ему, видите, юбка на ладонь выше колена. Она молчать не стала, слово за слово, ну и пошло-поехало. А тут ей его ещё и приставили куратором на защиту, вот же закон подлости. В общем, как корабль назовёшь… Теперь приходилось пожинать плоды своего буйного нрава.

      И нет, Матвеева не была хамкой или высокомерным снобом. И никогда из себя не строила того, кем не являлась. Но и обижать себя не позволяла. Хватило оскорблений в детстве. Наглотавшись тогда, она дала слово, что больше никому не позволит себя унижать. Ну а многолетние упорные труды над внешностью дали свои плоды ― появилась долгожданная уверенность.

      Конечно, это не совсем правильно. Нужно уметь любить себя и уважать любой, тогда и другие будут уважать, однако запертая в теле прыщавого пухлика с ненавистными брекетами Ульяна чувствовала себя, как в клетке. И вообще-то, если уж говорить откровенно, не такой жирной она и была. Полноватой, да, но не прям танк. Проклятый переходный возраст.

      Она и сейчас, конечно, далеко не тростника. Комплекция не позволяла ей быть такой же стройной, как идеальная со всех ракурсов Саша, однако выглядела Матвеева именно так, как и всегда мечтала. Грудь на месте, задница тоже, бока не свисают, и что самое главное ― можно спокойно носить обтягивающие