Европейцы (сборник). Генри Джеймс

нам гораздо ближе. Мне никогда не пришло бы в голову обратиться к Феликсу за помощью, за советом. Мистер Брэнд значит больше для нас, Гертруда.

      – Он очень… очень хороший, – сказала Гертруда. – Для тебя он значит больше, гораздо больше… Шарлотта, – добавила она вдруг, – ты в него влюблена.

      – Гертруда! – вскричала бедняжка Шарлотта, и сестра ее увидела, как та вспыхнула в темноте.

      – Я хочу, чтобы он на тебе женился, – продолжала Гертруда, обнимая сестру.

      Шарлотта вырвалась из ее объятий.

      – Не смей этого никогда говорить! – вскричала она, чуть ли не задохнувшись.

      – Ты не желаешь признаться в том, как он тебе нравится, а он не сознает, как ему нравишься ты.

      – До чего это с твоей стороны жестоко! – прошептала Шарлотта Уэнтуорт.

      Но сколь это ни было жестоко, Гертруда безжалостно продолжала:

      – Нет, потому что я говорю правду; я хочу, чтобы он на тебе женился.

      – Пожалуйста, никогда этого больше не говори.

      – Я и ему это скажу, – заявила Гертруда.

      – Гертруда, Гертруда, как ты можешь! – взмолилась ее сестра.

      – Знай, если он снова заведет речь обо мне, я так ему и скажу: «Почему вы не женитесь на Шарлотте? Она в тысячу раз лучше меня».

      – Ты в самом деле стала жестокой, ты в самом деле изменилась! – вскричала Шарлотта.

      – Если ты этого не хочешь, ты легко можешь это предотвратить, – сказала Гертруда. – Удержи его от разговора со мной!

      С этими словами Гертруда повернулась и ушла, прекрасно понимая, что́ она сейчас сделала, оценивая со всех сторон свой поступок и находя в нем вкус радости и живительное ощущение свободы.

      Мистер Уэнтуорт был далек от истины, предположив, что Клиффорд без зазрения совести осыпает комплиментами свою блистательную кузину; молодой человек был более совестлив, чем это признавали за ним в его семье. Уж одно то, как откровенно он смущался, служило ручательством, что беспутная жизнь не по нему. Его университетские грешки возбудили в кругу его домашних ропот, докучавший ему примерно так же, как взломщику докучали бы скрипящие башмаки. Но если взломщик упростил бы дело, сняв с себя chaussures[44], Клиффорду казалось, что он выйдет кратчайшим путем к добрым отношениям с людьми – отношениям, позволившим бы не думать каждый раз, как к нему обращались, что ему читают мораль, – если распрощается со всеми честолюбивыми стремлениями стяжать лавры на поприще бесчинств. И в самом деле, честолюбивые стремления Клиффорда влились в весьма похвальное русло. Он видел себя в будущем снискавшим общее уважение и любовь мистером Уэнтуортом из Бостона, который в ходе естественного преуспеяния женится на своей хорошенькой кузине Лиззи Эктон, поселится в доме, обращенном широко раскинувшимся фасадом к общинному лугу, и будет разъезжать по сырым осенним дорогам в легком экипаже, запряженном парой прекрасно подобранных гнедых лошадок. Мечты Клиффорда о будущем были донельзя просты; в них неизменно присутствовали само собой разумеющееся супружество и вдвое

44

Обувь (фр.).