Семейные психологи. Евгения Ивановна Хамуляк

за помощью к потолку:

      – Я думаю, типа ты всех любишь, ну как папу и маму, даже если они неприятные… – и Вася опустил глаза вновь на телевизор, откуда уже вещала злобного вида белобрысая старуха-страшилище.

      – Спасибо, – Ваня радостно и с приятием толкнул младшего брата в бок.

      А ведь и самому можно было догадаться!

      Приятие – приятель – приятно, – ну конечно! Так просто! «Это, типа, ты всем улыбаешься, даже, если они тебе и не приятели, а то и вовсе неприятные… Элементарно!» – записал на всякий случай себе в дневник Ваня и уставился на светловолосую психологиню, отчитывающую семью за то, что в их неправильной жизни не наблюдалось ни капельки свободы, любви, и уж тем более приятия.

      Короче говоря, ребята были заняты так до самого вечера, лишь отбегали во время рекламы попить водички и в туалет, а потом опять, как заколдованные, усаживались перед голубым экраном, в будни полностью отданным в рабство психологам всех мастей, одни страшнее других. С тринадцати до пятнадцати часов эфирное время принадлежало старухам-толстухам, ругающим людей, а потом женящим их между собой, а после старух – дяденьке, очень напоминающему Кощея Бессмертного, с таким же серым цветом лица и худющим горбатым телом. Этот обругивал и стравливал между собой мужчин и женщин, растолковывая им, какие они разные. И те и другие, очень согласные, начинали так истошно кричать на это стравливание (а вскорости и на дяденьку горбатого Кощея), что в результате становились очень похожими друг на друга.