.

построил крупный промышленник, сдавал квартиры богатым людям, которые и проживали в доме, пока не пришли большевики. Хозяин дома, жильцы, как и старинная мебель, ковер с парадной лестницы, швейцар и прочие атрибуты благополучной жизни исчезли в неизвестном направлении. Впрочем, направление еще можно было угадать. Кто-то успел уехать на Запад, примерно половина обитателей погибла в гражданскую войну и в годы борьбы с врагами революции, остальные расселялись за Уралом: известно, Россия – страна огромная.

      В доме устроили нормальное общежитие. Отец Бориса родился в маленькой комнатке, в которой некогда жила прислуга. Петр Иванович, так звали отца, был сыном врага народа, но «враг» был человеком высокообразованным, инженером, работал в машиностроении, потому его не уничтожили, а использовали по прямому назначению, то есть дед Бориса работал инженером, но за колючей проволокой. Известно, что и большевики, и фашисты не любили коммунистов и евреев и всячески их изничтожали. Однако при обоих режимах существовало понятие «полезный». Так вот, дед Бориса был полезный враг народа, дожил до реабилитации и вскоре после рождения внука скончался.

      В период «оттепели», когда и родился Борис, его отец неожиданно оказался на волне, которая забросила его сначала на комсомольскую, затем на партийную работу. Отец Бориса был для партии человеком незаменимым. Пунктуальный, аккуратный, лишенный всякого самолюбия и тщеславия, он знал свое место: смотрел с обожанием вверх и с пренебрежением вниз. Не отличаясь большим умом, был все же весьма неглуп. Петр Гай служил не за страх, а за совесть, биографией репрессированного отца никогда не козырял и считал его реабилитацию заслугой партии.

      Мать Бориса, в молодости деревенская красавица, попала в Москву с Казанского вокзала, имея аттестат зрелости, устроилась на стройку, благодаря броской внешности не лазила на строительные леса, а выписывала наряды и кокетничала с бригадирами. Настасья Ивановна мечтала выйти замуж за москвича. Родня Насти была из тамбовской глухомани, девушка была типичной деревенской красавицей – черноброва, голубоглаза, с ярким румянцем и русой косой. Неизвестно, то ли бабка наблудила, а может, и прабабка, только Настя при красе и внешней простоте отличалась умом, деликатностью, а с годами внешность женщины утончилась, появилось внутреннее благородство.

      И если женились деревенская девица и коренной москвич с Арбата, то, когда сын подрос, роли в семье поменялись. Отец – типичный партаппаратчик, а мать – преподавательница английского языка, красивая женщина, читавшая Шекспира в подлиннике и смотревшая на мужа если не свысока, то с определенной долей сострадания.

      Борис рос ни папин, ни мамин, сам по себе, как росло множество городских мальчишек. Среднего роста, фигурой крепок, лицом русский – проявились дед с бабкой по материнской линии. Увлекался спортом, музыкой, девушками, учился, чтобы не приставали. Борис ни в чем не добился заметных успехов, имел третий разряд по легкой атлетике и боксу, играл на гитаре под модного в те годы Окуджаву, позже Высоцкого, спиртного не любил, но выпить