Шок-школа. Татьяна Устинова

такая.

      Законы наследственности – иллюстрацией в памяти голубоглазая муха.

      Бойль и Мариотт – убей, не помню, что они открыли, на слух ассоциируются исключительно с бойлером и мировой сетью отелей.

      Менделеев, увидевший свою таблицу во сне, – везунчик, предмет вечной зависти.

      Квадратный корень – помню значок, синус и косинус – не отличу один от другого.

      Парабола – это кривая, по которой летит на диван брошенная с порога в комнату сумка.

      Биссектриса – это крыса, которая бегает по углам и делит их пополам.

      Пифагоровы штаны во все стороны равны…

      Вот, я уже прочно сбилась на школьный фольклор. С гуманитарными науками у меня дела обстоят гораздо лучше, но это не потому, что нам их хорошо преподавали, просто я всегда очень много читала.

      А мои учителя? Среди них были и очень приятные люди, и вовсе наоборот.

      Наша старенькая учительница математики даже к пятиклашкам обращалась на «вы», а вот преподаватель географии орал на нерадивых учеников в полный голос и регулярно разбивал о свой стол деревянные указки.

      Химичка имела привычку приходить на уроки в бигуди – их стыдливо прикрывала вязаная мохеровая шапка.

      Учительница истории – милейшая женщина, мой фаворит среди школьных педагогов – к рассказу о войне Алой и Белой розы непонятным образом могла приплести подробности своей собственной личной жизни, так что нам, коварным школярам, ничего не стоило превратить ее урок в балаган.

      Возможно, мне не слишком повезло со школой. Сашка говорит, что в ее школе учителя «ниче так, норм». Но если даже мы – я, Натка, наши одноклассники и однокашники – вынесли хоть что-то полезное из школы, которая была далеко не идеальной, выросли, выучились и стали приличными людьми – то каким же трамплином в жизнь может стать элитное учебное заведение?

      Сеньке, счастливцу, выпал шанс, которого у нас не было.

      Сентябрь

      Первого сентября Натка плакала. Расчувствовалась!

      А как она могла не расчувствоваться?

      Все было так торжественно и красиво!

      Клены у широко распахнутых по случаю праздника школьных ворот прощально шуршали и время от времени роняли резные листья, как скупые слезинки.

      Темные ели у крыльца зеленели сурово, но жизнеутверждающе. Мол, будет трудно, но вы, дети, молодые побеги, обязательно прорастете сквозь бетон.

      В школьном дворе волновалось синее, в белой пене кружев и бантов, живое море: базовым цветом форменной одежды шоко-школьников была «берлинская лазурь».

      Натка, не первый год работающая на верстке в газете, с дизайнерской таблицей «Пантон» была знакома и названию цвета школьной формы не удивилась.

      Поначалу.

      Потом-то у нее возникли смутные сомнения: а случайно ли эта их лазурь – именно берлинская?

      – Анна Беккер! София Вагнер! Герман Дельвиг! – проводила перекличку своих новобранцев учительница Яна Арнольдовна Герц.

      Как на подбор, одни немецкие фамилии…

      – Ольга