Сказка о зимнем духе. Александра Сергеевна Николаева

ых утёсов. В одну из таких холодных ночей я появился на свет. Первое, что я увидел, был свет от золотых колокольчиков, висевших над моей кроваткой.

      Родных у меня не было. Единственное, что у меня было – это те самые круглые блестящие колокольчики, которые нашли под дверью приюта в корзинке вместе со мной и которые стали моим первым воспоминанием. Они мне нравились, как и всё яркое и блестящее.

      Я рос весельчаком. Помню, что как-то подсунул самодельную хлопушку в сумку воспитательницы. У неё всё лицо было в обрезках цветной бумаги! Я думал, что обрадую её, но, очевидно, в чём-то просчитался, поскольку меня после этого случая наказали. Меня вообще часто наказывали за забавы. Как-то наказали за то, что я сделал остров с вулканом из каши, пальмами из зелени посреди моря из молока в тарелке, как то за то, что я нарисовал мелками на стене приюта огромного феникса, а как-то за то, что я подкармливал бродячих собак и кошек своим обедом.

      Несмотря на то, что воспитатели вслух и за глаза называли меня хулиганом, я искренне не понимал, что плохого в моих поступках. Я же всегда всё делал без злого умысла и от чистого сердца. Кто-то однажды сказал мне, что если делать что-то со всей душой, то никогда не получится чего-то плохого. Душа живёт в наших добрых поступках и светлых намерениях. Я всегда помнил эти слова и помню до сих пор.

      …

      Большой ребёнок – так меня называли, и я был не против моего прозвища. Дети же должны быть лучше взрослых, верно? Ради детей я и работал, делал деревянные игрушки в своём небольшом магазинчике. Многие говорили, что у меня талант, предлагали заняться чем-то более существенным, чем игрушки: производством мебели, дверей и тому подобных вещей. Но для меня игрушки казались лучшим, что я могу дать этому миру. Некоторые взрослые не хотят покупать детям игрушки, потому что считают, что в них нет никакой практической пользы. Может быть, оно так и есть, но в любом деревянном солдатике, лошадке или лодке есть какая-то магия, она неуловима и прекрасна. Магию не нужно понимать или измерять, она просто есть как то, что даёт мне смысл продолжать делать игрушки для детей.

      Зимой, продажи в магазинчике идут на спад и обычно, за три снежных месяца я успевал сделать игрушек больше, чем можно было продать за весь год. Игрушки детям покупали неохотно, взрослые тратились на дрова и еду, чтобы пережить зиму в сытости и тепле, поэтому совершенно неинтересное голое сосновое полено обладало в пору холодов большей ценностью, чем вырезанный из этого полена сосновый паровоз. Часто по ту сторону магазинных окон я видел одну и ту же картину: ребёнок, с горящими глазами смотревший на мою поделку и уводящий его родитель, который не замечающий, как бесстрастно тушит он этот огонёк.

      Конечно, есть избалованные дети, у которых игрушек столько, что нет времени поиграть абсолютно со всеми, а есть и те, которые были бы безмерно рады одной игрушке. Мастер должен быть знатоком своего дела, поэтому я знал всех детей в своём городке: и хороших, и запущенных в воспитательном смысле. В общем, все дети разные, но чем-то похожи (как и все взрослые).

      …

      Зима вступала в силу, метели становились всё быстрее и холоднее, они неслись целыми группами, кидаясь в ничем не защищённые лица людей мелкими, но острыми кристаллами льда. Небо от земли отделяла вечно серая беспросветная туча. В этот день много лет назад я появился на свет. Мы с моим оленем сидели у камина и пили горячий какао с имбирным печеньем. Да, именно с оленем. Почти в каждом доме была хотя бы одна лошадь. Это был единственный способ передвижения по непроходимым улицам, заваленным жирным слоем снега. Но у меня не было лошади. У меня был кто-то, кто лучше самого быстрого и породистого жеребца. У меня был олень. Я нашёл его в лесу, отбившимся от стаи малышом-оленёнком. Я надеялся, что ему ещё не поздно было догнать своих сородичей, но как только мои ноги понесли меня домой, он увязался за мной хвостом и так им и остался.