Игры настоящих мужчин. Юмористические рассказы. Валерий Николаевич Ковалев

крупной солью сала, пару луковиц  и белый кирпич хлеба.

      – Держи, – протягивает старшина  Гордееву  большую медную кружку, – налей вон воды из-под крана.

             После этого спирт разводится в нужной пропорции, каждый выпивает свою долю и закусывает.

      – Хорошее у тебя сало, хлебное, –  с  видом знатока констатирует Осипенко.

      – Ну да, полтавское – кивает  баталер, земляки угостили.

      – А до вокзала  отсюда можно  как-нибудь поближе пройти?  – интересуется  Лука, разливая остатки спирта.

      – А чего ж нельзя, –  ухмыляется старшина. Прям за моим складом, в заборе, лаз. А  за ним, скрозь деревья, тропка  до  железной дороги.   Оттуда  до вокзала минут десять.

      – Ну, как, сходим? –  вопросительно смотрит Лука на Корунского с Осипенко. – Пока начальства нету.

      – Отчего ж, – берут те свои стаканы, – непременно.

             Минут через пять, вытянувшись цепочкой, вся компания  направляется по зеленой тропинке в сторону виднеющейся за деревьями  железнодорожной  насыпи.

      – Серый, а Серый – спрашивает у Корунского Алешин. – А отчего на складах и в баталерках  всегда одни хохлы?

      – Хитрые  потому что, – цвиркает слюной Корунский.  – Вон и наш  боцман, – кивает на Осипенко. – Почти все сало умял.

      – Да пошел ты, –  беззлобно огрызается тот. – Топай лучше быстрее, а то плетешься как вошь.

             На вокзал моряки попадают со стороны перрона  и с удовольствием глазеют по сторонам. А посмотреть есть на что.

             Прям напротив  центрального здания, на главном пути, отсвечивая на солнце новенькими вагонами, стоит  поезд «Архангельск-Москва», у которого суетятся  пассажиры.

             У одного из вагонов  слышен звон гитары,  смех и молодые голоса. Большая группа, судя по всему студенты, в стройотрядовских курточках, разукрашенных  взевозможными значками и надписями, готовится к посадке.

      – Ты смотри, сколько девчат, –  переглядываются моряки и подходят ближе.

      При их появлении, окруженный почитателями  патлатый гитарист  задорно ударяет по струнам

                    Салага я-а, салага я-а,

                    На гражданске был стилягою,

                    А теперь зовусь салагаю!

      орет он в сторону  моряков  и студенты радостно гогочут.

      – Никак  он это про нас, а Серый? –  оборачивается    Осипенко к Корунскому.

      – Эй ты, композитор, кончай эту лабуду! – басит  здоровенный Кондратьев и тяжело ворочает шеей.

                    Чубчик мой ристакратический,

                    Сбрит машинкой электрической,

                    Туфли были мелажевые,

                    Дали сапоги керзовые

      надрывается  певец, а двое вихляющихся рядом парней тычут в моряков пальцами и  по очереди пьют  из бутылки.

             Мишка, выпиши ему, –  кивает  на патлатого Корунский.

             Кондратьев