Девочка, которая боялась быть счастливой. Янина Хмель

эту любовь меня будет уважать мой заяц, – улыбнулась она и прижала к себе игрушку.

      Часть 8

      – И когда ты собирался мне об этом сказать? – Вера за рукав затащила Филиппа на кухню и прикрыла дверь.

      – Смотря, что у тебя на уме, – устало ответил Филипп.

      – Так у тебя много тайн от меня?

      – Да. Я же ужасный муж.

      Вера кинула на стол чёрный конверт и с жалостью посмотрела на Филиппа.

      – Ты не должна была рыться в моих вещах, – строго ответил мужчина, заметив, что конверт всё-таки был распечатан.

      – Я должна знать, что ты…

      – Прекрати! Ведь я даже сам не осмелился распечатать его по одной простой причине! – повысил голос Филипп.

      Вера присела, закрыв лицо руками. Она плакала беззвучно. Она всегда плакала беззвучно. Вне зависимости от того, к какому разряду принадлежали слёзы.

      – Я не хочу знать, насколько серьёзна моя болезнь. Я не хочу знать, от чего я умираю. Я хочу быть счастливым. До конца.

      Вера не переставала плакать.

      – Прекрати реветь! Я не заслужил жалости! – Филипп схватил конверт со стола и вышел из кухни. Впервые за всё время сорвавшись на Веру. До этого он всегда терпел её истерики. Её слёзы никогда не трогали его.

      Алиса остановила его около входной двери:

      – Можно мне пойти с вами?

      Филипп кивнул, стараясь не срывать свою злость на девочке. Это было не в его характере. Он никогда не вымещал свою злость на ком-то, кто не имеет к этой злости никакого отношения. Эта черта характера ему досталась от отца. О котором мать не любила говорить. Лишь изредка роняла фразу «весь в отца».

      Алиса успокаивала его одним своим присутствием и заставляла забывать о злости и ярости.

      – Я бы купил себе понимание, – тихо произнёс Филипп, когда они прогуливались по парку недалеко от дома.

      – Я так и знала. Потому что любовь у вас уже есть.

      – Есть? – усмехнулся Филипп. – Что-то не очень-то её видно.

      – Вы хотите её увидеть?! – удивилась девочка и добавила шёпотом: – Её можно только почувствовать.

      – Я её не чувствую.

      – У вас чувствительность занята чем-то другим. Быть может, болью?

      А ведь она понимала его. Она его чувствовала. И кто поспорит, что человек с отклонениями в психике глупее иных?

      – А может быть и болью, – согласился Филипп.

      – Я оказалась не такой, какой вы хотели бы меня видеть?

      – Ты такая, какая есть. И ты тут не причём.

      – У вас что-то болит?

      – Душа, – быстро ответил Филипп.

      Алиса молча шла по левую руку от Филиппа.

      – Двадцать девять, – прошептала она.

      – Что, прости?

      – Лишь только спустя двадцать девять шагов я поняла, что душа не может болеть. Это число преследует меня.

      Филипп молчал. А потом тихо произнёс:

      – Ты так считаешь?

      – Считаю что? Шаги? Что душа не может болеть? Или что это число преследует меня?

      Филипп пожал плечами. Его мысли сейчас были о