Незабываемая ночь. София Джеймс

в кармане, колено было готово нанести удар, но она ждала, потому что с первой секунды знала, что это он.

      – Ваш способ маскировки хорош, мадемуазель Фурнье.

      Она улыбнулась, сочтя, что любой ответ будет неуместным и глупым.

      – Но разносчик хлеба не может позволить себе роскошь бесцельно болтаться по улицам. И луна прошлой ночью была полной.

      – Когда ты понял, что это я?

      – Через минуту после того, как ты явилась предупредить меня, натянув седой парик. Раз пришла, значит, хотела быть узнанной.

      Она посмотрела прямо ему в глаза. При дневном свете их золотистый оттенок был еще ярче, но в них появилась настороженность, та же, что у нее.

      Перед ней был уже не юноша, а суровый мужчина, закаленный войной и страданиями.

      – У вас не так много времени, месье. Завтра до заката к твоему другу-ювелиру прибудут гости, и после им будет проще тебя отыскать. Они уже знают район, где ты живешь.

      – Ты работаешь на Савари или Кларка?

      – Не разочаровывай меня подобными вопросами, майор. Попробуй еще раз.

      – Ты сама по себе. Торгуешь секретами по самым высоким ставкам.

      – Теплее. – Она выдержала его взгляд и не отвернулась.

      – Тогда ты ведешь опасную игру, в ней невозможно выжить.

      – Думаешь, меня это тревожит?

      Взгляд его застыл.

      – Думаю, это должно тревожить твоего отца.

      – Он давно мертв.

      – Как?

      – Война не обходится без жертв. – Ей не понравилось, как дрогнул голос, и она откашлялась, чтобы скрыть это. Однако было поздно. Шейборн, скорее всего, заметил. Она была практически уверена, что заметил.

      – Отцу не следовало привозить тебя во Францию.

      – Не следовало?

      – Я говорил ему, что это может стать непоправимой ошибкой, но он не послушал. Европа погружается в хаос, никто не сможет найти здесь безопасную дорогу. Только простак может быть таким самонадеянным.

      – Мы французы, майор, наша жизнь в Англии закончилась. Мы вернулись домой.

      Селеста произнесла последние слова с вызовом лишь для того, чтобы скрыть охвативший ее гнев.

      – Но в этом доме опасно. Здесь больше анархии, чем порядка.

      Говоря это, Шейборн думал о том, осталось ли в этой холодной француженке хоть что-то от милой английской девушки, которую он знал. Черный парик мальчишки не должен был ей подходить, однако очень шел, манеры и поведение были более чем убедительными. Селеста Фурнье всегда, даже в семнадцать лет, знала, как не показать людям себя настоящую.

      – Этот шаг не менее опасный, чем твой, когда ты выбирал путь в жизни. Ты не сдержал обещание, данное в Байонне генералу Мармону, поверь, это многим не понравилось. Неужели слово джентльмена уже ничего не стоит?

      – Французы собирались меня повесить.

      – В форме? – с недоверием в голосе спросила она.

      – Не все придерживаются на войне правил. Не думаю, что со мной что-то сделали бы солдаты, перевозившие меня по территории