Незабываемая ночь. София Джеймс

est pavé de bonnes intentions.

      Селеста улыбнулась. Да, дорога в ад вымощена благими намерениями. И она пойдет по этой дороге прямиком в ад, и пусть, ведь ее намерения благородны. Она поклялась в этом именем покойной сестры и распятого Иисуса.

      Привычно нащупав в кармане четки, она принялась перебирать бусинки, все равно мысленно считая, сколько раз произнесла молитву Аве Мария. В детстве она часами перебирала четки, вознося молитву под строгим присмотром религиозных родителей. Так было до того январского утра, когда Мэри Элизабет Фурнье прыгнула с крыши дома бабушки. Отец рассказал ей о поступке несчастной матери вечером того же дня, вскоре после того, как она лишилась девственности с Саммерли Шейборном.

      – Вера поддерживает нас лишь до определенного предела, Селеста. Только стойкость – настоящее подспорье для нас в жизни. Твоя мать приняла католичество ради меня, и я не уверен, что в душе она истинно верила. – Отец сидел перед ней, держа в одной руке бокал с бренди, в другой – пустую бутылку. Глаза его покраснели, веки опухли. – Возможно, мне никогда не стоило на это надеяться.

      Стойкость.

      Селеста сглотнула вызванную злостью горечь. Отец, как и мать, не обладал этим качеством. Иногда ее посещали мысли о том, что родители, должно быть, совсем ее не любили, раз выбрали для себя такую жизнь. Мать погрязла в пороках, с ней случались то истерики, то приступы меланхолии. Отец же был одержим эфемерными идеями и утопическими стремлениями.

      Она же металась между ними, как шар, который любой желающий может загнать в удобную лузу, чтобы одержать победу над соперником. И заплатила за это высокую цену. В результате никто из них не выиграл и не получил преимущество, и уж меньше всего она. Отец лежал в общей могиле на окраине Парижа, а мать – в сырой земле Суссекса. После смерти они были так же далеки, как и при жизни.

      Успокаивало лишь то, что хоть в этом просматривалась некоторая справедливость.

      Тем вечером она наблюдала за окнами Шейборна, разглядывала шторы и мелькавшие за ними тени. Любопытно, что за гость может быть у него в такой час? Ответ она получила, когда через несколько минут распахнулась дверь и на улицу вышел мужчина в одежде священника.

      Англичанин смотрел ему вслед из окна, хотя и старался оставаться незамеченным. Его выдавало лишь легкое колебание шторы. Горевшая за спиной свеча была предусмотрительно потушена. Селеста размышляла, стоит ли проследить за гостем майора, но, поскольку человек не показался ей знакомым или чем-то примечательным, она решила остаться в укрытии под кроной ветвистого дерева. Ночь, на ее счастье, оказалась темной, скрытой плотными тучами луне редко удавалось вырваться, чтобы осветить этот мир.

      Селеста уже собиралась уходить, когда на улице появилась еще одна фигура. Оказавшийся на пути прохожего фонарь позволил разглядеть лицо, и она с ужасом поняла, что это Гай Бернар. В отличие от нее он не прятался в темноте, а спокойно стоял, и это было для нее очевидной угрозой. Его действия могут привести всех троих к краху. Видимо, Гай не знает наверняка,