Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе. Теодор Драйзер

в благополучные времена. На нем был новый серый костюм с коричневым галстуком, он был чисто выбрит. Встретившись с внимательным и твердым взглядом Каупервуда, он вздрогнул и опустил голову, а потом с глупым видом ущипнул себя за ухо. Каупервуд кивнул.

      – Знаешь, мне жаль Джорджа, – тихо сказал он Стэджеру. – Он такой дурак. И все-таки я сделал все, что мог.

      Краешком глаза Каупервуд также наблюдал за миссис Стинер, маленькой, усталого вида женщиной, с темным лицом, плохо одетой. Он подумал, как это похоже на Стинера – взять в жены такую женщину. Браки между неподходящими друг другу или неполноценными людьми всегда интересовали, хотя и не всегда забавляли его. Разумеется, миссис Стинер не питала теплых чувств к Каупервуду, считая его беспринципным дельцом, который стал причиной падения ее мужа. Теперь они снова обеднели и собирались переехать из своего большого дома в более дешевое жилище, и ей было особенно неприятно об этом думать.

      Наконец вошел судья Пейдерсон в сопровождении низенького, дородного судебного клерка, напоминавшего зобатого голубя. Пристав Спаркхивер постучал по судейскому столу, возле которого он до сих пор дремал, и промямлил:

      – Прошу всех встать!

      Зрители поднялись со своих мест, как принято в любом суде. Судья Пейдерсон порылся среди папок, лежавших на его столе, и обратился к своему помощнику:

      – Какое у нас первое дело, мистер Протас?

      Во время долгой и кропотливой процедуры подготовки дел к дневным слушаниям и рассмотрения всевозможных мелких ходатайств сцена суда все еще сохраняла интерес для Каупервуда. Он жаждал победы и был настроен на благоприятный итог после череды несчастливых событий, приведшей его сюда. Хотя он и не показывал этого, его сильно раздражал весь процесс отсрочек, несущественных запросов и крючкотворства, сопровождавший любые юридические процедуры. В его представлении закон был мутным, сотканным из человеческих ошибок, настроений и предубеждений, который парил над океаном жизни и препятствовал нормальному плаванию на маленьких коммерческих и общественных судах, построенных людьми. Он порождал миазмы ущербных толкований, где таились язвы жизненных зол. Он был местом, где случайные жертвы перемалывались между жерновами власти и судьбы. Иными словами, это была странная, прихотливая и захватывающая, но тщетная битва, где невежественные, некомпетентные, хитроумные, агрессивные и слабые становились пешками и предметами разногласий для юристов, которые играли на их страстях и настроениях, на их тщеславии, нуждах и желаниях. Это был нечестивый, разрушительный и затяжной спектакль, болезненное напоминание о непостоянстве жизни – ловушка, засада, обман и западня. В руках сильных людей, каким был он сам в лучшие времена, закон был мечом и щитом, капканом под ногами у неосторожных соперников, ямой на пути у преследователей. Он был всем, что пожелаешь выбрать: вратами к незаконному обогащению, тучей пыли, пущенной в глаза прозорливых конкурентов, временной