Верни мое счастье. Белла Фрэнсис

обо мне, – сказал он, застегивая последнюю пуговицу на смокинге. – Я взрослый мальчик. И переживу то, что обо мне болтают.

      Он подмигнул ей и улыбнулся. И положил руку ей на плечо. У нее была нежная, шелковистая кожа. Он подошел к Руби немного ближе и увидел, как расширились ее зрачки. Она ждала, что он ее поцелует.

      А разве поцелуй не лучшее начало вечера с Руби? Эти великолепные губы, кожа цвета слоновой кости, блестящие волосы… Разве он не поддался искушению с того момента, как впервые увидел ее? Разве она не показывает ему, что тоже хочет быть соблазненной?

      В конце концов, вечер может стать идеальным.

      – Это может обидеть вашу мать, – сказала она, поворачивая голову.

      Он остановился – его отвергли.

      – Чувства моей матери не касаются ни вас, ни кого-либо еще, – ответил он. – Жаль, что люди постоянно суют нос не в свои дела.

      На ее щеках появился густой румянец, и Маттео сразу же пожалел о своем резком тоне.

      Руби не похожа на сплетницу. Она просто добрая. И, что хуже всего, она права. Он знал, что его мать пострадала от нападок прессы, но ему некого было винить в этом, кроме себя самого.

      Он протянул к ней руку, но Руби тихо извинилась и вышла из каюты. Он внимательно смотрел ей вслед: красный атлас, вздымающийся над ее икрами, мягко колыхался при каждом шаге. Маттео стоял словно загипнотизированный.

      А потом самолет сделал резкий вираж. И Руби оступилась. Она протянула руку и схватилась за ближайший стул. Маттео был уверен, что ей больно. Но она не произнесла ни звука.

      Он бросился к ней.

      – У вас все нормально?

      – Все отлично, спасибо, – сказала она, смотря перед собой и улыбаясь. И снова пошла вперед.

      – Я видел, как вы оступились. Это из-за вашей травмы? Я знаю, что вы сейчас не танцуете. Все в порядке?

      Она подняла брови и одарила его презрительным взглядом. Маттео его заслужил.

      – У меня все в порядке, спасибо. Я хочу присесть.

      – Руби, подождите.

      Она осторожно села в кресло, выпрямила спину и радостно улыбнулась. Он понимал, что она улыбается сквозь боль.

      Маттео сел напротив нее. Она отвела колени влево и сжала их.

      – Что у вас болит: бедро, колено?

      – Это пустяки. Я уже почти выздоровела.

      – Что произошло?

      –Я упала, вот и все.

      – Должно быть, падение крайне неудачное, если вы лечитесь почти полгода.

      Руби продолжала радостно улыбаться. По крайней мере, это должно было выглядеть как улыбка, но больше походило на маску.

      – Знаете, у меня тоже была куча травм, – сказал Маттео, когда она не ответила. – Я много лет играл в регби. Я знаю, по мне трудно догадаться, но во время учебы в университете я играл в команде как закрытый фланкер.

      Наклонив голову, он показал ей ухо со шрамами. К счастью, ухо и сломанный нос были его единственными очевидными недостатками, однако он потерял счет переломам и слезам.

      – Закрытый фланкер… – Она отвела взгляд, ведя себя вежливо, но равнодушно.

      – Я