Собрание сочинений. Том 3. Крылья ужаса. Мир и хохот. Рассказы. Юрий Мамлеев

водка. А вот чай будет.

      – Пусть будет, что будет, – раздраженно ответила Люда.

      И Леня вышел на кухню.

      Кот сидел на полу, не меняя позы.

      – Только бы он не погнался за Леонидом, – подумала Люда. – А мне надо смириться.

      Леня быстро принес чай: он приготовил его заранее, кому – неизвестно.

      Люда послушно вынула из буфета пирог, печенье, сладости, конфеты и варенье. Всего было очень много.

      Разложила на подвижном столике. Чай оказался на редкость вкусным, точно он был для живых. Леня молчал, а потом вдруг заговорил о захоронении кота.

      – Ты знаешь, его негде хоронить, – жалобно и даже просительно заключил он.

      – Но ведь объект еще не умер! – вскричала Люда, посмотрев на неподвижного кота.

      – Не все ли равно, когда он умрет, – усмехнулся в ответ Леонид. – И я решил захоронить его в стене собственной комнаты, в той, что рядом с моей кроватью, – и он показал рукой. – Смотри. Вот в том месте, я его замурую и схороню. Мы с ним не расстанемся. Ты согласна?!

      – Боюсь, – выдавила Люда.

      – А ты не бойся. Ну что страшного в замурованном коте?

      – А тебе не страшно сейчас?

      – Я буду с ним жить, когда он будет замурован. Это так приятно, когда кто-то находится у тебя в стене.

      – Хорошо, что от тебя не скрыли диагноз.

      Леня даже привстал от удивления.

      – Диагноз, диагноз, ну и черт с ним, с моим диагнозом! – проговорил он, двигаясь по комнате. – Я хочу замуровать собственного кота. После смерти не моей, а его. Безболезненно. Неужели я не имею на это право? Или я кто, по-твоему, у Бога? Вошь, тля, небытие, что ли?

      И он злобно посмотрел на Люду.

      – О каком небытии может идти речь, – заговорила Люда, внутренне подчиняясь ему. – Особенно после смерти. Какое может быть небытие после смерти?! Даже у замурованного кота?! Что мы, не боги что ли?

      Но Леня не обратил на ее слова ни малейшего внимания. Он все быстрее и быстрее бегал по комнате, точно желая освободиться из-под чьих-то лап. Иногда чесался.

      – Что мне кот?! – кричал он, брызжа слюной. – Что мне вообще эти стены?! У меня есть мой талант, в конце концов, поймите вы это, черт вас побери!

      И ты думаешь, кто я? Кто я? – продолжал он, и вдруг губы его задергались, и глаза наполнились слезами, тяжелыми, не быстрыми. – Попугай?! Кот?! Гений?! Сумасшедший?! Кто я вообще, родившийся тут? И почему я родился? Что мне делать, что мне делать?! Что делать?!

      У Люды сильнее забилось сердце.

      – Да все будет хорошо. Вылечишься ты, – пробормотала она. – Сколько на свете здоровых людей!

      – Да я не об этом, – вдруг Леня опять ушел в себя. – Я о коте говорю. Надо, надо его замуровать, – и Леонид даже успокоился. – Посмотри, он совсем ослаб. И просто не хочет жить. Он сам хочет, чтобы его замуровали, чтоб не видеть этот мир.

      Сели пить чай. Но Леонид не раскаивался. Кот действительно выглядел слабым. Пирожные, конфеты, пироги словно превратились в не то, что они есть на самом деле. Они даже не ели их, а проглатывали, словно они были воздушные. Да и комната Леонида