Собрание сочинений. Том 1. Шатуны. Южинский цикл. Рассказы 60 – 70-х годов. Юрий Мамлеев

Я сам по себе. И отрезал, потому что мне надоело, а не из-за умствованья. Знаю я этих сектантов – тьфу… Мечтатели… Они меня за своего принимають. Если хошь, – Михей харкающе наклонился к лицу Федора, – я покажу тебе их… тут… Неподалеку… Я знаю… Только тсс… в секрете…

      Федору явно хотелось пообщаться с Михеем; потому в конце концов решили встретиться завтра, здесь, у остановки, а пока разойтись по норам.

      На следующий день Федор аккуратно, съежившись, поджидал Михея на условленном месте. Первый раз в жизни у него появился вроде как друг.

      Михей показался издалека; шел пьяно, пришаркивая ножкой, но лицо было значительно.

      – Может, в церкву сначала зайдем? – осведомился Михей у друга.

      – А нешто здесь есть? – недоверчиво пробормотал Федор.

      – Есть, есть; не на пустом месте живем, – прошамкал Михей и потянул Федора вкось, в проулки…

      …К вечеру надо было идти к сектантам. Но сначала прошли к Михею, в дом. В его комнате было почти пусто; рваная кровать хоронилась в углу. На табуретке лежали селедка и книга. Федор со своим нежданным дружком стал чаевничать. Пар от кипятка заволакивал их лица. Федору все больше и больше нравился Михей. «Незаметный он и все время уплывает», – думал Соннов. Личико Михея от чаю как-то невидимо раскраснелось, и он действительно, вместе с сознанием своим, куда-то уплывал. Федор угрюмо разнеживался, точно с его суровой, твердой, как камень, души стекали капельки расположения. Но все-таки вид его был дико-отчужденный, особенно когда он смотрел в окно. Михей осторожно встал и улыбчиво, нежно прикоснулся к плечу Федора: «Убить меня хотел, но погнушался, как я показал, раскинувшись… Сердечный».

      Михей вообще очень любил, когда им гнушались; это доставляло ему большую радость и независимость. Не раз он обнажал свою пустоту на людях, любуясь собой и их отвращением. А на этот раз «обнажение» спасло ему жизнь. Михею так нравилось об этом вспоминать, что он все время блаженно скалил зубы и подхихикивал. Ему пришло в голову и в дальнейшем защищать свою жизнь таким странным образом, особенно от бандитов.

      К Федору же он чувствовал такое благорасположение за содеянное, что считал его неким богом самим по себе, хотя иногда ласково его журил.

      Под вечер друзья совсем разнежились.

      Михей рассказал Федору о своих странных отношениях с сектой скопцов, которая в «большой тайне» образовалась в этом пригороде-селе; потому он и сам здесь поселился.

      Михей совершил изувечие еще до своего знакомства со скопцами, «независимо», «по своей волюшке и хотению». Но случилось так, что об этом пронюхал жирный, с вывороченными глазами скопец, который решил, что Михей это сделал «из умствования», по «ихнему». Михей для благообразности со всем соглашался и ненароком проник в потаенную скопческую секту, найдя там уют.

      Сам Михей к секте относился иронически, считая скопцов не «белыми голубями», как они себя называли, а воробышками; Господа или Творца Вселенной Михей, обтирая крошки со рта, любовно называл – «хозяином», но внутренне считал, что сам он не имеет к Творцу никакого