Цифры нации. Николай Старинщиков

рядом.

      – Отпустите его! – просила она, стараясь освободить отца.

      Другой полицейский, читавший права, остановил ее тем же манером, ухватившись рукой в запястье. Лицо у девушки исказилось от боли.

      – Помимо того, – продолжил полицейский, державший Пульсара, – штраф может за вас уплатить любой уважаемый.

      Он обвел взглядом толпу и, остановившись на Кошкине, строго спросил:

      – Что? Уважаемый желает внести деньги?

      Кошкин удивился до крайности, однако промолчал.

      – Что-то не понял я, – продолжил полицейский. – Вы кем им приходитесь – кум, сват?

      – Брат, – ответил Кошкин, пугаясь собственных слов.

      – Ваш кошелек, – сказал полицай, протягивая к нему руку. – Прошу ценить наше время и не задерживать. У вас две секунды для размышления… Раз…

      – Я уплачу! – опередил его Кошкин, доставая из кармана пластиковую карту.

      Полисмен оживился при виде карты, взял ее свободной рукой, сунул себе в карман, затем вынул и возвратил Кошкину. Однако отпускать девушку не спешил. Первый полицейский тоже не торопился.

      – Штраф не прошел регистрацию… Надо ждать, уважаемый.

      Кошкин на чем свет ругал себя. Прогулялся, называется! Он мог бы тихо смыться, оставив этих двоих один на один с полицейскими. Мог бы, да что-то сдержало его – может быть, слово «машина», которое произнес перед этим задержанный.

      Железные клещи наконец разомкнулись, мужик с дочерью оказались на свободе, после чего толпа зевак моментально схлынула вместе с полицейскими.

      – Спасибо тебе, добрый человек, – сказал Пульсар, тряся бородой. – Ты не прошел мимо, остановился…

      Слово за слово, они разговорились и тихонько пошли втроем от площади. Бородатого звали дядей Федей, по отчеству – Ильич, а девушку – Катенькой. Дядя Федя массировал запястья, проклинал систему и тех, кто ее построил.

      – Вначале мы даже думать боялись, – гремел его голос, – что какой-нибудь робот заменит не только, допустим, кассира в банке, но и женщину в кровати, что местное самоуправление докатится до такой вакханалии…

      Они подошли к Волжскому косогору и возле чугунной ограды остановились. Кошкин большей частью молчал, с трудом переваривая информацию. Кассир в банке, женщина в кровати… Существо, от которого могут быть дети.

      – Так и ушли мы в лес с женой. А потом Аннушка у нас умерла, – рассказывал Федор Ильич, – мы остались с дочкой одни. А вскоре мне зарубили военную пенсию. Они сказали, что такого человека не существует. Меня нет. И дочки моей тоже нет, хотя она была рядом со мной…

      – Такого не может быть, – не верил Кошкин.

      – Еще как может! Это лишь видимость, что я есть! – утверждал мужик. – Вначале я тоже не поверил, правду пошел искать…

      – Но есть же федеральный центр, – напомнил Кошкин.

      – У центра свои проблемы.

      Мужик пристально посмотрел Кошкину в глаза, потом отвел взгляд и продолжил, глядя в заречную даль:

      – Дело даже не