Человек войны. Валерий Николаевич Ковалев

он к старшему. – Дай нам на время вон того, мордастого, – и ткнул пальцем в рыжеволосого крепыша, с нарукавным шевроном роттенфюрера СС на рукаве мундира.

      – Та бери сынок, – махнул рукой тот. – Мы соби ще достанэмо.

      – Ком цу мир*, – поманил к себе рыжего Петро. И расплылся в улыбке, – мы тебя долго искали.

      Когда добычу представили по назначению, комбриг Мурашев с начштаба Власовым, несказанно обрадовались.

      Вызвали начальника наградного отдела и посулили героям по второй «звездочке».

      – Служим Советскому Союзу! – бодро рявкнули моряки, а Жора обнаглел и попросил выдать им спирту для растирки. Мол, очень уж продрогли в болоте.

      Но спустя несколько дней, обман раскрылся. Потому как комбриг сделал то, на что друзья не рассчитывали. Отправил «ценного языка» через пролив, прямо в штаб фронта. А там опытным в допросах спецам, немец рассказал, что обретается в плену уже вторую неделю.

      На горизонте замаячил трибунал. Но Мурашев превыше всего ценил смелость (чего у ребят хватало с излишком) и молодые судьбы ломать не стал.

      – Вам светит лет по пять или штрафбат, – сказал понуро стоящей перед ним тройке, расхаживая по блиндажу и скрипя хромовыми сапогами

      – Но есть выход, – остановился. – Притащите мне следующей ночью офицера, и я все забуду. Вопросы?

      – Спасибо, товарищ полковник, – ответил за всех Дим, – обязательно притащим. А то, что случилось, больше не повторится.

      – Повторится – расстреляю, – жестко сказал комбриг, обведя всех глазами – Идите.

      Языка, немецкого майора, группа доставила в штаб на рассвете, и служба покатилась дальше. По накатанной. Бои, атаки, глубинная разведка.

      Как-то раз, вернувшись с поиска, ребята нежились на весеннем солнце близ землянки и рассуждали о войне. Когда она кончится.

      – Думаю скоро, – глядя на плывущие вверху облака, сказал Жора. Немец не тот пошел, чувствую, выдыхается.

      – Ага, не тот, – смазывая трофейный «вальтер», цикнул в сторону слюной Петька. – Вот помню, когда освобождали Новороссийск, в сорок третьем

      Рубились мы с ними тогда страшно: шмаляли* друг в друга в упор, ломали кости и грызли зубами горло. А когда гадов выбили из города в порт и стали там кончать, наблюдали занимательную картину.

      На уходящую в море эстакаду, вылетел мотоцикл с коляской и тремя сидящими на нем немцами. Двое палят во все стороны и вопят «Хох!». А затем полет вверх и на полном ходу бац в залив, только брызги полетели.

      – Красиво,– мечтательно протянул, жевавший травинку Дим. – А что дальше?

      – Два всплыли, мы их перестреляли, – вщелкнул в рукоятку обойму Петр. – Для полного коленкора.

      – М-да, – философски изрек Жора, – те фрицы не эти.

      Спустя пару недель, с разведчиками случилась трагикомическая история, несколько поколебавшая их уверенность.

      В очередном поиске они вырезали фашистский «секрет», а старшего, приземистого крепыша, оглушив по кумполу гранатой, прихватили с собой, как законную добычу.

      Бесчувственного