По ту сторону пропасти. Елизавета Владимировна Крестьева

строго – как учительница на расшалившуюся первоклашку, и продолжила:

      – Пойми, Нина, мы все останемся подругами – настоящими подругами только в одном случае. Сама догадаешься? Или подсказать?

      Нина с мрачной усмешкой откинулась на спинку стула и сложила на груди руки.

      – Когда все станем добропорядочными семейными матронами с кучей детишек, ты хочешь сказать?

      – Не обязательно с кучей. Но с детьми, да. И с мужьями. И… с поместьями.

      Нина сморщилась, будто целиком разжевала лимон.

      – Ну вот, приехали… – пробормотала она. – Опять я со своим свиным рылом в калашный ряд…

      – Неправда! – горячо воскликнула Ира и даже подалась к ней всем телом. – Я прекрасно знаю весь этот твой напускной цинизм. Мол, не верю я в сказки, и это всё не про меня. Про тебя! И про меня. То, что у Аньки получилось – это её личная победа, её результат. Она молодчина, ты знаешь, через что ей пришлось пройти, но она точно знала, чего хочет, и сложа руки не сидела. И нам нельзя, Нинуля, сложа руки сидеть… Надо действовать.

      – И что, как ты намерена действовать, чтобы всё-таки охмурить Сашку? – невинно поинтересовалась Нина и тут же пожалела об этом.

      Подленько получилось, чего уж там…

      Ирка будто обмякла, глаза снова подёрнулись печальной дымкой. Вернулась на место и отхлебнула остывший чай.

      Нина, сгорая от стыда, включила плиту подогреть чайник.

      – Прости меня, Ириш, – пробормотала она, не глядя на подругу. – Я, как видишь, злая стала совсем…

      – Да нет, – вяло ответила та. – Злая, да честная. Я сама уже себя задолбала с этим Сашкой. Я очень хочу отцепиться от него, – она подняла на Нину затравленные глаза. – Только соберусь – а он опять мимо проходит, а я опять…

      Она спрятала лицо в ладони. Нина уныло молчала, не зная, что сказать, и не умея утешить. Утешать вообще не её специальность – только разве что правду-матку резать, отчего и подруг-то, кроме Аньки с Иркой, у неё так и не состоялось. Какие уж тут подруги с ядовитым жалом вместо языка…

      – Но я намерена действовать, – подняла вдруг голову Ирка. – Проедусь по стране, по всем слётам, которые ещё на это лето остались. Денег подкопила немного, да и родные не оставят. В конце сентября побываю на дольменах на «Восхождении», а потом домой. Короче, Нинка! Я еду искать жениха, – она весело рассмеялась, и в глаза её вернулось лучистое тепло. – Челюсть-то с пола подбери! – И рассмеялась ещё громче.

      Звуки этого тёплого смеха каким-то образом проникли под толстую броню Нинкиной злости и тоски и там, под бронёй что-то отозвалось, затеплилось и начало прорастать наружу. Нина медленно улыбнулась, пораженная до глубины души. Милая, домашняя, уютная Ирочка – и вдруг – «проедусь по стране»!.. Вот так «пердимонокль», по излюбленному Аниному выражению!..

      – Ну, ты даёшь! – высказалась она, наконец, и засунула в рот пончик, чтобы больше ничего не говорить.

      Пончик восхитительно таял во рту. Нина замычала от удовольствия, и с удивлением поняла, что к ней возвращается