Глубокий поиск. Книга 3. Долг. Иван Кузнецов

будто снова видела Эриха лежащим на полу самолёта и страдающим от укачивания… Скоро немецкое командование с убывающими резервами мобилизует и бесполезных теперь учёных. Переживёт ли Эрих войну? Если да, что с ним станет после окончательного поражения Германии? Ударится в бега? Останется? Сможет ли хоть что-то понять и переоценить?

      Мне внезапно захотелось подойти и поцеловать моего ласкового, страстного, наивного поклонника прямо в губы. Так, как мы в России целуем при встрече и расставании: в губы – после двух щёк. И вложить в этот короткий, крепкий поцелуй всё, что могла бы рассказать и объяснить.

      Пустое! Эрих сам выбрал нацистскую веру и знамя фашизма и не выскочит за рамки своих убеждений.

      Если только потрясения, которые ждут впереди, перекроят его сознание. Я уже не узнаю. Всё же я, не верующая и не знающая ни единой молитвы, приподняла ладонь и совсем неприметно перекрестила человека, искренно любившего меня, – ровно так, как сделала бабушка, провожая меня в Ленинград.

      И вздрогнула от того, что рядом со мной выросла крупная, высокая фигура. Я давно заметила Германа, сидевшего за столиком в дальнем, самом тёмном углу, но не знала, что тот предпримет и в какой момент. При всём моём ученическом трепете перед ним, я не боялась, что он заметил мой прощальный жест в сторону Эриха: движение руки было микроскопическим, скорее, мысленным, и требовалось умение считывать мысли, чтобы что-то уловить. А он не обладал таким умением. Кроме того… Кроме того, он вряд ли стал бы отчитывать меня напоследок. Ведь с ним я тоже расстаюсь. Как знать? Возможно, надолго, но нынче кажется – всё равно что навсегда.

      – Фрейлейн, вы ищете способ вернуться в Берлин?

      – Да, мне же завтра с утра на работу!

      Я старалась говорить с неуверенными интонациями, но достаточно громко, чтобы быть услышанной посторонними. Получался такой взвинченный голос, с нотками истерики. Дальше я будто спохватилась:

      – Но как вы узнали?!

      – Речь. Ваша речь выдаёт вас с головой, разве вы не знали?

      – Я как-то не задумывалась…

      – Идёмте, я провожу вас до вокзала, и мы посмотрим, на какой ближайший рейс получится купить билет. Следует поторопиться!

      Не теряя ни секунды, Герман подал мне согнутую в локте руку, на которую я оперлась, едва успев подхватить пальто и сумочку и на ходу уже лепеча, что мне неловко его затруднять, но я так благодарна…

      Через несколько дней Германа, вполне вероятно, будут искать по всей стране. По описанию очевидцев и по собирательному портрету. Для изменения внешности он только усы отпустил или наклеил да сделал что-то со щеками: они слегка надулись и обвисли. Всё равно заметный. Как он намерен выкручиваться?! Я сделала то, что могла: закрыла нас «зеркалом». Но может и не сработать: есть люди, слишком приземлённые и трезвомыслящие, которые видят сквозь «зеркало» как ни в чём не бывало. Я и потом подержу над Германом «зеркало» – пока не почувствую, что его энергетика из-за этого слабеет…

      – Ты подвыпила! – прошептал Герман, как обычно, мне в макушку.

      Я