Женщина в голубом. Инна Бачинская

из «Старой клячи» надеть на себя ненавистную бабочку и затащить на чертов вернисаж.

      «Там приличное общество, лучшие люди города, художники и актеры, интеллектуальная и бизнес-элита, – зудел Добродеев, – без бабочки никак, надо соответствовать!»

      Хотя, если честно, ворчал Монах исключительно для виду, прекрасно понимая, что время от времени нужно делать над собой усилия, давать пинка и подниматься с безразмерного дивана, а то вконец одичаешь и потеряешь социальные навыки. И бабочка тоже усилие, победа над собой – ведь не силой же Добродеев надевал ее на шею Монаху. Тем более под бородой ее все равно не видно.

      Кстати, Монах еще и дипломированный психолог – случился как-то порыв разобраться в себе и окружающих, наклеить ярлыки и просчитать поведенческие алгоритмы, и он занялся психологией.

      В итоге понял, что эту науку может вполне заменить богатый жизненный опыт, кругозор и клепка в голове. Потом увлекся экстрасенсорикой и целительством, затем все бросил.

      – Что он за персонаж? – спросил Монах, наблюдая передвижения мецената и хозяина галереи по залу.

      – Артур? Ну, как тебе… – замялся Добродеев. – Начинал как архитектор и дизайнер, поднялся на строительстве замков для нуворишей, знаешь, такие, с башнями, флюгерами, красной черепицей. Ходили слухи, – Добродеев понизил голос, – что он крутит с левыми стройматериалами, а разницу кладет себе в карман. Но ему простится, он много делает для начинающих художников. Галерея досталась ему за копейки, это бывший конференц-зал Дома профсоюзов. Ну, конечно, вложился прилично. Сейчас приторговывает картинами. Гибкий, непотопляемый, проскочит между капельками…

      – Какой-то он… – Монах запнулся в поисках слова. – Какой-то он лакированный! Так и сверкает, как ходячая реклама. Картинами он торгует… тоже мне бизнес!

      – Все мы ходячие рекламы. Чего-нибудь выпьешь? – спросил Добродеев, не подозревая о тягостных воспоминаниях приятеля, навеянных картинами.

      – Шампунь? – с отвращением сказал Монах.

      – У меня тут знакомый бармен, сейчас сбегаю, спрошу вискарика, будешь?

      – Буду, – Монах хмыкнул, представляя себе бегущего журналиста. – Вискарик буду. Возьми тару побольше.

      Он наблюдал, как крупный и внушительный… Да что там и к чему это кокетство и эвфемизмы! Скажем прямо: толстый! Крупный, внушительный и толстый Добродеев, властно раздвигая толпу, направляется к стойке бара, где крутился тонкий и гибкий малый, похожий на молодую щучку и вкупе на актера Адриена Броуди.

      …– Где она? – спросил Монах, когда они со стаканами виски протолкались к картине американского авангардиста.

      – Да вот же! – воскликнул Добродеев, взмахивая рукой. – В белой раме.

      – Где женщина? – повторил Монах. – Не вижу! Где она?

      – В каком смысле?

      – В смысле лица, рук, бюста… и вообще, – пояснил Монах. – Не вижу. Туман вижу, синие и оранжевые круги вижу, женщину не вижу.

      – Ты слишком прямолинеен, искусство – не фотография, а творчество,