Приключения Они. Кае де Клиари

часть нагрузки, и только так мы смогли дотянуть до джунглей, а там воткнулись в зелень, как в подушку. Все пассажиры это видели, но мы с Андрюхой условились, что будем молчать, а остальных убедим, что это было облако такое, на дракона похожее.

      – Но почему вы решили так сделать?

      – Просто потому, что не хотим оказаться в «дурке». Напиши мы такое в рапорте, и нам уже точно не летать. И это ещё в лучшем случае! А в худшем, признают недееспособными психами и запрут в психушку, добро, если не до конца дней.

      – Значит, у вас там не признают правду и любят ложь?

      Елизар несколько секунд подумал.

      – Скорее всего, у нас поверят правдоподобной лжи, чем неправдоподобной правде, – изрёк он. – Но ведь так везде происходит!

      – Только не у меня дома, – пожала плечами Они. – У нас ложь не в чести, даже если в неё легче верится. Ведь тот, кто поступает подобным образом, глуп. Он ослабляет сам себя и сам себе вредит, потакая лжи.

      – Что же это за дом такой, где ты живёшь? – усмехнулся Елизар. – Такое только в сказке бывает!

      – Если расскажу, ты не поверишь, – покачала головой Они.

      – А ты попробуй, – ухватился за эту мысль её собеседник. – Обещаю прилагать все усилия, чтобы верить, даже если услышу самое невероятное.

      – Хорошо, – кивнула Они. – В таком случае, прими тот факт, что самое невероятное бывает не только в сказке!

      Глава 19.

      Трудно быть богом! Совсем недавно Андрей прочёл книгу с таким названием. Не всё в ней понял, но понравилось. Правда, пытаясь поставить себя на место главного героя, он понимал, что с самого начала не был бы таким гуманным и мягким с дураками и злодеями изображённого в книге мира. Что это ещё за блажь – быть первым бретёром королевства, и заработать себе репутацию бойца, который не убивает даже самых отъявленных негодяев желающих его смерти? Такое не уважают ни на стороне зла, ни на стороне добра в любые времена и эпохи. Ко всему прочему, недобитое зло сродни недолеченной болезни – оно возродится, вернётся и ударит с новой силой, яростью и жестокостью. При этом кровь и слёзы всех невинных жертв, погибших от рук воспрявшего зла, будут на совести того, кто пощадил полураздавленную гадину и не стал её добивать.

      Андрей не был ни жесток, ни кровожаден, но он не страдал подобной мягкотелостью. Возможно, поэтому, когда автомат противника перестал стучать, а пули плющиться над головой лётчика, вдруг переставшего быть «богом», он, никогда и никого не убивавший, резко привстал и дважды выстрелил из пистолета, целясь в узкий промежуток между кусками разбитой кирпичной стены. Туда, где мелькали яростные глаза человека, в легко узнаваемой рогатой каске.

      Вскрик, звук падения и тишина. Больше выстрелов не было. Конечно, враг мог затаиться, чтобы подманить Андрея поближе и расстрелять в упор, но лётчик был уверен, что попал. Он стрелял хорошо, лучше всех коллег, легко сдал на разряд с первого захода ещё в училище. Видимо сказалось наследие отца отвоевавшего в разведроте снайпером. Даже табельный