Замуж не напасть. Лариса Олеговна Шкатула

глаза.

      – Лопухина, а ты не слишком торопишься взять реванш?

      – Так получилось, – пожимает плечами Евгения. Она проговорилась, но не очень жалеет об этом. Правда, Надя – юрист и всю жизнь мечтала стать следователем. Мечта так и осталась мечтой, но добиваться признания она умеет…

      – Ты перестала мне доверять? – строго спрашивает подруга у Евгении.

      – Не ты одна, я тоже побоялась, что не так меня поймёшь! Вон, думаю, она со своими поклонниками ходит, гуляет, а я – сразу в постель!

      Они опять начинают хохотать, но, отсмеявшись, Надя опять возвращается к теме.

      – Зубы не заговоришь! Начинай рассказывать с начала: кто он, как познакомились, где живёт?

      Выслушав сбивчивый рассказ Евгении, она резюмирует:

      – Значит, этот Виктор невольно подтолкнул тебя к разводу?

      – Он невольно открыл мне глаза на жизнь.

      – Ты обираешься совмещать его и Алексея?

      Евгения хмурится.

      – Похоже, я была права: лучше в подобных случаях не откровенничать. Себе дороже!

      – Прости, – спохватывается Надя. – Это я от неожиданности. Привыкла рядом с тобой чувствовать себя… недочеловеком, что ли. Ты казалась неизмеримо выше меня в своей неискушенности, верности. Почти самозабвенности, и вдруг!

      – Упала на самое дно самого глубокого ущелья?

      – И не говори, один за другим!

      То ли она недоумевает, то ли восхищаться – и то, и другое Евгении неприятно. Ничто так не радует, как неприятности товарища, шутил Аркадий. Неужели и у них та же самая бесхитростная радость, а вовсе не дружеское сочувствие?

      А, может, дело вовсе не в том, как к её падению относится Надя, а в том, что в своих прегрешениях вообще приходится признаваться?

      – У тебя все на лице написано! – раньше смеялась Надя. – Свои чувства ты скрывать не умеешь.

      А теперь, когда Евгения так удачно учится их скрывать, Надя злится. Подруга, которую она знает много лет, вдруг открылась новой, неизвестно гранью. Но эта грань – как тонированные стекла в их автомобиле. Вроде, и окно, но за ним ничего не видно!

      Почему она не открыла дверь Алексею? Разве он её чем-нибудь обидел? "Не хочу я после Светки подбирать её объедки! – мысленно декламирует Евгения и краснеет от собственной несправедливости. Говорить так нечестно… Ну хорошо, у неё вчера нравственные ориентиры сдвинулись. Хоть и не были они со Светланой близкие подругами, а всё равно перед нею стыдно. Впервые в жизни услышать о себе – непорядочная! Нет, это чересчур! Неужели теперь до конца жизни она будет угрызаться муками совести? Надька давно спит сном младенца, а Евгения всё ворочается с боку на бок, и думает, думает…

      С Алексеем она не испытывала дискомфорта. Наверное, он неплохой человек. Но легкость, с которой он оставил Светлану… Взял, да и перешёл из одной постели в другую. Как бы ни изменилась Евгения, но в этом случае она согласна с Козьмой Прутковым: "Раз солгавши, кто поверит?"

      "Все, хватит самоедства!" – приказывает себе Женя и начинает всеми известными ей средствами призывать к себе сон: считать баранов, прыгающих через плетень, расслабляться