Удар милосердия. Наталья Резанова

моя вина, – учтиво ответила Бесс. – Я не люблю охоту, и принц ради меня перестал ездить на ловлю.

      Эльфледа внезапно сменила тему.

      – А где это – Финнаун?

      – Между Роуэном и побережьем. Это маленькое владение, вряд ли вы о нем слышали.

      – А вы – младшая дочь в большом семействе?

      – От вас ничего не скрыть, сударыня.

      Эльфледа звонко рассмеялась.

      – Ну, ничего, милая. Я возьму вас под крылышко. Уверяю, не стоит прятаться. Южанам при дворе его величества вполне привольно…

      – Наши дамы, кажется, нашли общий язык, – сообщил Ян-Ульрих, также бросивший на женщин благосклонный взгляд.

      – А почему бы нет, ваше величество? Им нечего делить.

      – Нечего. Пока. Но женщины и без того находят из-за чего повздорить. Терпеть этого не могу. Хуже женских ссор только мужские. – Император усмехнулся. – А ты, кажется, пытаешься острить? Хвалю. Общество этой девицы пошло тебе на пользу. – И, позабыв о дамах, он вернулся к угощению.

      Ранний обед был достаточно легким – цыплята, куропатки, зайчатина, воздушные пироги, разнообразные сыры, – но достаточно основательным, чтобы не проголодаться до обеда позднего, каковой ожидался после турнира и должен был продлиться до ужина. Все – и гости императорского шатра, и те, кто обивал ноги между шатрами, спешили насытиться, пока не возобновились поединки. А откушав в удовольствие и залив жажду вином, устремились – кто в ложи, кто на трибуны, а прочим полагалось довольствоваться местом у дощатой перегородки. При этом Норберт вновь оказался вдали от своей спутницы. Его место было в императорской ложе, рядом с отцом, а Бесс госпожа Эльфледа увела в ложу для благородных дам. Причины, по которым она старалась удерживать Бесс возле себя, были не только дипломатическими. Эльфледа учла, как они должны выглядеть. Блеск красного, зеленого и черного – и золотисто-голубое сияние… Их. безусловно, сравнивали, и большинство зрителей отдавало предпочтение старшей из женщин – голубке рядом со змеей. Пока герольды объявляли имена участников, Эльфледа, расточая улыбки, нашептывала на ухо соседке имена наиболее важных персон среди присутствующих.

      – Первым делом вам следует попросить принца представить вас канцлеру… Он там, в императорской ложе, вон там, с редкой бородой…

      – Но зачем? Какое дело до меня канцлеру?

      – Дорогая, нельзя оставаться такой провинциалкой. Я представлю вас своему брату и кузену – они нынче здесь…

      – Барон Жерон-и-Нивель!

      – Владетельный господин Драмсак!

      Это были бойцы не с самыми громкими именами, но все же не чета недавним юнцам, только вчера препоясавшихся мечами. Эти уже знали, каково, вылетая из седла, подниматься с переломанными ребрами, терять зубы, слепнуть от едкой турнирной пыли, пробивающейся сквозь щели забрала и покидать ристалище на носилках. Сие мало кого миновало, ибо хотя законы благородства установили правила, долженствующие уберечь бойцов от смертоубийства и тяжких увечий,