Нетолерантность. Максим Бельский

не было ничего искусственного, не было никакой позы. Это не был величественный Сталин с фотографий или из документальных фильмов – с замедленной продуманной походкой и жестами. Он ни на минуту не оставался спокойным – занимался трубкой с белой точкой английской фирмы «Данхилл», очерчивал синим карандашом основное слово темы разговора и потом его постепенно перечеркивал косыми линиями, когда дискуссия об этом приближалась к концу, поворачивал туда – сюда голову, вертелся на месте.

      И еще одно меня удивило: он был малого роста, тело его было некрасивым: туловище короткое и узкое, а руки и ноги слишком длинные – левая рука и плечо как бы слегка ограничены в движениях. У него был порядочный животик, а волосы редкие, хотя совсем лысым он не был даже на темени. Лицо у него было белым с румяными скулами – я узнал потом, что цвет этот характерен для тех, кто подолгу сидит в кабинетах, на советских верхах его называют «кремлевским». Зубы у него были черные и неправильные, загнутые внутрь. Даже усы не были густыми и представительными. Всё же голова его не была отталкивающей: что – то было в ней народное, крестьянское, хозяйское – быстрые желтые глаза, смесь строгости и плутоватости».

      Перед нами портрет настоящего Сталина – злобного низкорослого азиата с коротким и узким туловищем, с непропорциональными руками и ногами, толстобрюхого, лысоватого, с черными зубами. Как это непохоже на монументальные черты богочеловека Сталина из советского кинематографа!

      Про проблему Сталина с рукой написала А. С. Аллилуева, сестра жены Сталина: «Для армии Сталина забраковали в 1916 году.

      – Сочли, я буду там нежелательным элементом, – говорил он нам, – а потом придрались к руке.

      Левая рука Сталина плохо сгибалась в локте. Oн повредил её в детстве. От ушиба на руке началось нагноение, а так как лечить мальчика было некому, то оно перешло в заражение крови. Сталин был при смерти.

      – Не знаю, что меня спасло тогда, здоровый организм или мазь деревенской знахарки, но я выздоровел, – вспоминал он.

      Но след от ушиба на руке остался на всю жизнь…»

      Но Милован Джилас не ограничивается лишь внешним описанием тирана. Во втором отрывке, который я хочу процитировать, он даёт ему такую характеристику: «Сталину было безразлично, исказил ли он при этом ту или иную основу марксизма.

      …во времена Сталина ложь и насилие должны были быть вознесены до уровня наивысших принципов… Кто знает, может, Сталин в своем проницательном и немилосердном уме и считал, что ложь и насилие и есть то диалектическое отрицание, через которое Россия и человеческий род придут наконец к абсолютной истине и абсолютному счастью?

      …В Сталине можно обнаружить черты всех предшествовавших ему тиранов – от Нерона и Калигулы до Ивана Грозного, Робеспьера и Гитлера. Но, как и любой из них, Сталин – явление новое и самобытное. Он был наиболее законченный из всех, и его сопровождал наибольший успех. И хотя его насилие самое тотальное и самое вероломное, мне кажется,