Немцы. Ирина Велембовская

пуха ни пера! – вышел напутствовать Лаптев. – Не робейте, Тамарочка. Завтра и мы приедем на лесосеку.

      Тамара вышла вперед и не очень уверенно скомандовала:

      – Геен!

      Она шла, не оглядываясь, слыша за собой скрип снега под множеством ног и шумное дыхание четырехсот немцев. Было страшно, но она изо всех сил старалась не подать виду. Солнце выплывало из-за горы, ярко-оранжевое, в белых парных облаках. Мороз слегка отпустил: близилась весна.

      Штребль жадно глядел вокруг. Леса и горы – все под глубоким снегом, сбоку – поселок, над каждым домиком – тоненький, прямой, как свечка, столбик дыма. Дорога накатанная, блестящая, уходит далеко вдаль. Белокурая девушка впереди все идет и идет, не оборачиваясь. Штребль глядел на нее, и в его душу запало радостное чувство: не вооруженный до зубов охранник гнал их на работу, а вела симпатичная русская девушка, одетая в старую ватную куртку и подшитые валенки.

      – Откуда вы знаете немецкий язык, фрейлейн? – осмелев, спросил Штребль.

      Тамара, не повернув головы, ответила:

      – В школе учила.

      До лесосеки по тракту было около четырех километров. Немки, не привыкшие к тяжелым валенкам, начали отставать.

      – А ну, подтянись! – покрикивал на них старичок-десятник Влас Петрович. – На юбки наступлю!

      Старик ворчал всю дорогу и ругал немцев на чем свет стоит.

      – Два сына у меня было. Где они? Подайте-ка мне сыновей! Ах вы, б… нехристи не нашего Бога! Были бы сыновья живы, я бы… вашу мать, и дорогу в лес уже позабыл. А из-за вас, проклятых, иди, мерзни, как пес. Ни дна бы вам, б… ни покрышки!

      – Ладно тебе, дядя Влас, – рассудительно сказал другой десятник, недавно вернувшийся с фронта однорукий Колесник. – Слава богу, что мы их гоним, а не они нас.

      Тамара свернула с тракта в лес. Немцы, сбившись в кучу, повалили за ней, увязая в снегу. Тропка привела на большую поляну. У маленькой лесной сторожки стояли сани с топорами и пилами.

      – Возьмите инструмент, – по-немецки сказала Тамара. – Бери, бери, – поспешно добавила она по-русски. – Цвей топор, одна пила на троих.

      Подъехала Татьяна Герасимовна. Вылезая из саней, крикнула Тамаре:

      – Баб смешай с мужиками! Баб, говорю, не бросайте одних! Чего они одни-то наработают? Ни колоть не можут, ни что… Тома, бери вот этих, помордастей, веди в лес, – она указала на мужчин из первой роты.

      Тамара махнула рукой:

      – Пошли!

      Влас Петрович отобрал себе мужчин из второй роты. Колесник обиженно заметил:

      – Что ж, мне одна шваль досталась?

      – Чем же они шваль? – рассердилась Татьяна Герасимовна. – Что плохо одеты? Может, лучше работать будут, чем те, нарядные. Инструмент берите, айда с богом!

      Тамара вывела свою партию на просторную снежную поляну. Посередине красовались три высокие разлапистые ели.

      – Лиса! – восторженно закричал Бер, заметив рыжий комок, который мелькнул и скрылся между елок. Неожиданно упавший снежный ком засыпал всех холодными иглами.

      Крайняя ель была огромная. Вершина ее, казалось, упирается в холодные снежные облака, а �