Жёны Шанго. Анастасия Туманова

ей отдай, – проворчал Шанго, засовывая в карман брата смятую пачку банкнот. – За аренду платить в пятницу.

      – Не беспокойся, – раздалось уже из-за двери.

      – Чёрт знает что… – Шанго сердито разглядывал порванную футболку.

      – Эшу её уломает, – уверенно сказал Ошосси. – Если не он, то вообще никто. Эвинья ведь улетает сегодня.

      Шанго кивнул. Вынул из кармана ключи от машины и, крутя их на пальце, направился к огромному джипу, запаркованному в двух шагах.

      – Куда тебе ехать? В Барракинью? Залезай.

      Ошосси уже открыл переднюю дверцу, когда Шанго спросил:

      – Как у тебя с моей Йанса[15]?

      Ошосси замер. Очень медленно, глядя на облака над крышами, спросил:

      – Что тебе до Йанса?

      – Ну-у… – Шанго небрежно повернул ключ зажигания, и мотор джипа зарокотал. – Йанса, как ты помнишь, моя жена. Мне хочется, чтобы у неё всё было хорошо.

      – Йанса – твоя жена? А кто же тогда Ошун[16]?! – ощетинился Ошосси. – Может, вспомнишь ещё и Оба[17]?! Может, у тебя хватит смелости спросить у Огуна, хорошо ли Оба с ним?

      – Хватит, – с усмешкой заверил Шанго. – Жёны Шанго всегда остаются его жёнами. Даже если развлекаются с другими. Не забывай этого, брат. Так ты едешь, или нет?

      Ответом послужил удар двери, от которого затрясся джип. Шанго широко ухмыльнулся, показав белые, крупные зубы. В боковом зеркале он увидел серое от бешенства лицо Ошосси и, расхохотавшись, сорвал машину с места.

      Для туристов было ещё слишком рано, и в сувенирном магазинчике «Мать Всех Вод» царила пустота и прохлада. Пахло кофе и сигаретами. Допотопный телефон с треснувшим диском молчал. В витринах теснились статуэтки ориша. На беленых стенах висели догонские и геледские маски, ритуальное оружие, дешёвые акварели с видами Баии в рамках из ракушек. У дверей, встречая посетителей, стоял гипсовый Ошала[18] в белых одеждах. Эшу, проходя мимо, скорчил Отцу всех ориша страшную рожу. Миновав статуэтку Огуна с поднятым мечом, вежливо приложил два пальца к бейсболке. Заметив рядом воительницу Йанса, серьёзно поклонился. С улыбкой помахал рукой печальной Оба и сделал неприличный жест в сторону Шанго. Повертевшись среди витрин с картинками, илеке[19], бусами и связками амулетов, заметил, наконец, то, что искал: небольшую статуэтку ориша Эуа – тоненькую девушку-мулатку в розово-белом платье, с мечтательной улыбкой на губах. Эшу долго стоял рядом с ней. Затем нежно, едва касаясь, провёл пальцем по шоколадной спине Эуа. Усмехнулся. И, не оглядываясь больше, прошёл мимо – к лестнице, ведущей на второй этаж.

      Наверху было тихо. Аромат кофе усилился, к нему примешался лёгкий дух фасолевых акараже[20]. Эшу уверенно тронулся прямо на запах. Остановился в дверях кухни.

      Мать в старой ночной рубашке, с кое-как прихваченными гребнем волосами, варила кофе. Утро, входя в раскрытое окно, обдавало фигуру Жанаины золотистым светом. На старой чугунной сковороде шипело и пузырилось пальмовое масло.

      – Это ты, малыш? –

15

Йанса – женское божество ветров, хозяйка царства мёртвых, «воительница». Одна из жён Шанго.

16

Ошун – женское божество любви, молодости и красоты, хозяйка пресных вод и рек. Одна из жён Шанго.

17

Оба – ориша «неспокойной воды», олицетворение мужского начала в женщинах, женской физической силы. Одна из жён Шанго.

18

Ошала (Обатала) – старейшее божество кандомбле, согласно мифологии – отец всех ориша, олицетворение мудрости, морали и доброты.

19

Илеке – амулет кандомбле, обозначающий принадлежность к культу определённого ориша.

20

Акараже – пирожки или пончики из фасоли, жаренные в масле