Проблема с миром. Джо Аберкромби

с вальбекских голодных времен. В ее фигуре вновь появились прежние изгибы, а на щеках – тот же глянец, что был там, когда он только начинал за ней ухаживать. И запах был таким же, как когда они впервые поцеловались. Столько времени прошло, а он любил ее точно так же, как прежде.

      – Все получилось очень даже неплохо, – сказала она, легко касаясь его щеки кончиками пальцев. – Разве не так?

      – Я тут ни при чем, – буркнул Броуд сквозь комок в горле. – Прости меня. За все беды, которые я причинил…

      – Это все позади, – твердо сказала Лидди. – Теперь мы работаем на благородную госпожу. Здесь никаких бед не будет.

      – Нет, конечно, – отозвался Броуд. – Никаких бед.

      И он поплелся к двери.

      – Не слишком там усердствуй, папочка! – крикнула ему вслед Май.

      Когда он обернулся, дочь улыбнулась ему, и от этой улыбки у него защемило в груди. Словно там засел крюк и любым своим действием она тащила за него. Броуд улыбнулся в ответ, неловко поднял руку, прощаясь. Потом увидел татуировку на тыльной стороне своей кисти и поспешил ее опустить. Запихнул руку поглубже в обшлаг своей новой куртки из хорошей ткани.

      Выходя, он плотно закрыл за собой дверь.

* * *

      Броуд шагал сквозь лес шелушащихся железных колонн по темному пространству склада, держа курс на островок света от фонаря. Чернильная пустота вокруг отзывалась эхом его шагов.

      Хальдер ждал, сложив руки на груди; его лицо было скрыто тенью. Он был из тех людей, что любят помолчать. Баннерман прислонился к ближайшему столбу, привычно-нахально выпятив бедра. Он был из тех людей, у кого всегда найдется что сказать, даже когда никто не просит.

      Их гость сидел на одном из трех потрепанных старых стульев: руки привязаны к спинке, лодыжки – к ножкам. Броуд остановился перед ним и нахмурился, глядя вниз.

      – Ты – Худ?

      – Я Худ.

      По крайней мере, он не пытался это отрицать. Некоторые пытались. Броуд их не винил.

      – Забавное имя, – заметил Баннерман, глядя на Худа словно на какой-нибудь комок грязи. – Я имею в виду, на самом-то деле он ведь довольно плотный. Не толстый, нет, я бы так не сказал. Но и худым его не назовешь.

      – Немного уважения, а? – буркнул Броуд, снимая куртку. – Мы можем это делать и без грубостей.

      – Какая разница?

      Броуд аккуратно повесил куртку на спинку другого стула и провел ребром ладони, разглаживая тонкую ткань.

      – Для меня разница есть.

      – Мы здесь не для того, чтобы заводить друзей.

      – Я знаю, зачем мы здесь.

      Броуд посмотрел Баннерману в глаза – и продолжал смотреть, пока тот, облизнув губы, не отвел взгляд. Потом подвинул стул так, чтобы он оказался перед Худом, и сел. Напялил на переносицу стекла, сцепил пальцы в замок. Он обнаружил, что проще соблюдать привычный порядок действий. Совсем как раньше, в Вальбеке, когда он мел полы в пивоварне. Просто работа, которую необходимо сделать, не хуже любой другой.

      Все это время Худ наблюдал за ним. Глаза, конечно, испуганные. Лоб вспотел. Но есть и решимость. Скорее всего, придется повозиться. Однако можно сломать все