Среди тысячи слов. Эмма Скотт

собственная нервозность с ревом вернулась ко мне на сцену, ведь столько людей смотрели на меня. Она обвила мои конечности, заставив левую ногу задрожать.

      Черт, мой персонаж Роуз – нервная девчонка. Я использую страх вместо того, чтобы бороться с ним.

      – Привет, я Уиллоу Холлоуэй. Я исполню монолог из «Растеряши» Уильяма Мастросимоне[24].

      Я склонила голову, сделала еще один вдох и, снова подняв взгляд, перестала притворяться, будто знаю, как играть на сцене. Я забыла о «сценических приемах» и «технике дыхания», о которых прочитала в книге, взятой в библиотеке. Я сняла невидимую куртку-Уиллоу и сделала, как сказал Айзек.

      Я просто рассказала историю.

      Я рассказала зрителям, как любила ночью пробираться в зоопарк и наблюдать за элегантными журавлями, застывшими в воде. Я перенеслась туда, и вокруг были птицы и их нежное молчание. Мое сердце бешено колотилось, когда пришли парни с громкой музыкой и стали кидаться в птиц камнями. Я смотрела в ужасе, как ноги птиц «подгибались подобно соломинкам», и кричала, пытаясь остановить мальчиков. Но они меня не слышали. Они продолжали кидать камни, и слезы струились по моим щекам, когда я рассказывала об испачканных белых перьях…

      (Кровь на моей белой простыне.)

      …о крови и о темной воде, застывшей и затихшей.

      Я рассказала, как побежала к охраннику, но, когда вернулась, было слишком поздно. Они все были мертвы. Я рассказала, как кричала и кричала…

      (Икс кинул камень своего тела на меня, и я сломалась, внутри я кричала и кричала.)

      …и не останавливаясь, пока меня не увели, ткнули меня в руку иголкой, и я заснула.

      Я закончила историю тем, что банду так и не поймали. Мой дрожащий голос был нежным, застенчивым, певучим голосом Роуз. А если бы банду и нашли, птиц бы это не оживило.

      (Я никогда никому не рассказывала, потому что это уже бы все равно меня не оживило.)

      Тишина. Я вернулась в себя, на сцену. Я вытерла щеку и склонила голову, чтобы показать, что монолог окончен, а когда подняла взгляд, все уставились на меня, открыв рты.

      – Ладно… спасибо, – сказала я.

      Я поспешила прочь со сцены, ни на что не глядя, помимо ближайших дверей. Я вышла через боковой запасной выход на прохладный бодрящий воздух.

      Я это сделала.

      Мне было все равно, получу я роль или нет. Важно было то, что впервые я рассказала правду. Другими словами, но все же свою правду.

      Я оперлась о стену. Слезы текли по щекам, и я не могла сказать, принадлежат они мне или Роуз.

      Возможно, это не имело значения.

      Глава одиннадцатая

      Айзек

      Черт побери.

      Уиллоу вышла из театра, и ее длинные волосы развевались на ветру. Я схватил ее позабытые пальто и шапку и поднялся с места. Проклятые ноги казались ватными. Я выбрался из парадного входа и обошел здание, направляясь к черному. Я хотел покурить, а ей понадобится пальто. Скорее всего, она там замерзала.

      «Не то чтобы бы мне было до этого дело».

      Я мог представить, как Мартин закатывал

24

Уильям Мастросимоне – американский драматург и сценарист из Нью-Джерси.