Гидеон из Девятого дома. Тэмсин Мьюир

этих глаз быстро что-то промелькнуло – глубокий ум и одновременно полное бесстыдство. У Гидеон запылали щеки, хотя мысленно она уговаривала себя успокоиться.

      – Своеобразно, – тихо сказала Дульсинея скорее самой себе, чем Гидеон. – Хромолипоиды… рецессивный признак. Я люблю смотреть людям в глаза, – вдруг заявила она с улыбкой. – По ним столько можно прочесть. О твоей Преподобной дочери мне сказать нечего, но у тебя глаза как золотые монеты. Я тебя смущаю? Гадко себя веду?

      Гидеон замотала головой, и Дульсинея откинулась на спинку кресла, прижалась к ней затылком и принялась обмахиваться своей легкомысленной шляпкой.

      – Хорошо, – довольно сказала она. – Хватит и того, что мы застряли в этой гнилой дыре. Это достаточно плохо само по себе, и без того, чтобы я тебя пугала. Удивительно заброшенное место. Представляешь призраки всех тех, кто здесь жил… и работал… ждут, чтобы их призвали, нам нужно только понять, как это сделать. Седьмой дом не очень хорошо разбирается в призраках, ты же знаешь. Мы их оскорбляем. От нас много суеты. Старая манера разделять тело и дух. Мы слишком много внимания уделяем телу… кристаллизуем его во времени… фиксируем его противоестественным образом. В вашем Доме дело обстоит прямо наоборот, не так ли, Гидеон? Вы берете пустые тела и работаете с ними… мы удерживаем стрелку часов, не позволяя ей отсчитать последнюю секунду.

      Это все было выше понимания Гидеон примерно на полпарсека, но одновременно эти слова успокаивали. Раньше о таких вещах она говорила только с Харрохак, которая снисходила до объяснений очень редко и при этом говорила с ней, как с очень глупым ребенком. Дульсинея выражалась туманно и доверительно, как будто была твердо уверена, что собеседник поймет каждое ее слово, даже если она будет нести полную хрень. При этом она широко и очаровательно улыбалась, а ресницы у нее трепетали.

      Завороженная Гидеон пялилась на нее, скалясь во весь рот, а синеглазая некромантка положила узкую изящную ладонь ей на плечо. Кожа на выступающих костях туго натянулась, косточки на запястье походили на узлы на веревке.

      – Покажи мне боевую стойку, – сказала Дульсинея. – Сделай мне одолжение. Вас много… но я хочу видеть тебя.

      Гидеон высвободила руку и встала. Солнце лежало на полах рясы ржавыми пятнами.

      – Обнажи клинок, Гидеон из Девятого дома.

      Гидеон схватилась за гладкую черную рукоять, спрятанную в черном гнезде гарды. Ей показалось, что она проделывала это уже тысячи раз. Голос Агламены навечно поселился у нее в голове, продолжая спектакль.

      «Обнажи клинок. Перенеси вес на правую ногу. Рука согнута, не падает, рапира нацелена в лицо или грудь противника. Ты защищаешь внешнюю часть тела, Нав, ты опираешься на правую ногу и не валишься вперед, как хренов мешок с дерьмом. Держи равновесие и двигайся вперед или назад».

      Рапира, выдернутая из черных сундуков Дрербура, блестела тусклым металлическим блеском. Она казалась длинным изящным пятном тьмы. Гидеон неохотно