Летняя книга. Туве Янссон

тогда, разумеется, папа уже давным-давно умер, а все остальные – тоже.

      Ее глаза, что всегда были на мокром месте и столь легко поддавались плачу, снова наполнились слезами, и Фрей сказала:

      – Прекрасно! Я знаю! Вот твоя квитанция!

      – Ты сердишься на меня? – спросила Пибоди, пытаясь заглянуть в окошко стеклянной клетки.

      – Нет-нет! Это все замечательно! Просто фантастично!

      – Да, фантастично! – поразмыслив, согласилась с ней Пибоди. – Кэтрин! Что ты хотела сказать вчера, когда мы беседовали? Разве я что-то произнесла и тебе не… Я имею в виду: что такого я сказала? Я часами не спала из-за этого, просто часами!

      – Не знаю, – ответила Фрей. – Ничего такого ты не говорила.

      – Ты уверена?

      – Ну просто ничегошеньки!

      – В самом деле? Не будь так уверена.

      Пибоди, облокотившись о стойку, думала о том, что называется выбором, игрой случая. Через некоторое время она пришла к выводу, что лучше всего было обуявшее ее чувство торжества справедливости. Да будут первыми последние! Вот так оно и бывает, разве нет?

      Она, обретя вновь свой жалобный детский голосок, когда Фрей не ответила ей, повторила:

      – Разве нет? Разве это не так? Да будут первыми последние?!

      – Милая Эвелин, – сказала Фрей, – в жизни бывает и так и этак, но сейчас мне необходимо сделать этот расчет…

      Пибоди смолкла, но в конце концов, не удержавшись, сказала:

      – Кэтрин! У тебя нездоровый вид. Тебе надо обследоваться. Это абсолютно нормально в твоем возрасте, тебе следовало бы побольше думать о себе самой. Уже многие заметили, что ты плоха, и я часто беспокоюсь о тебе!

      – В самом деле? Беспокоишься обо мне? Просыпаешься по ночам, лежишь и думаешь: «Бедный мой дружок Кэтрин, если б я только могла помочь ей, защитить ее!»?

      Побагровев, Пибоди сказала:

      – Брось свою иронию, я и так защищаю тебя чаще, чем ты думаешь! Я всегда лояльна и говорю, что ты – о’кей, а это всего лишь нервы, говорю я, я защищаю тебя от них всех!

      Маленькое мышиное личико было приплюснуто к стеклу окошка, и некоторое время спустя детский голосок продолжил свою речь:

      – Это истинная правда, я хочу, чтобы ты наконец узнала правду, ты имеешь право знать ее!

      – Что они говорили? – прошептала Кэтрин Фрей. – Что они говорили? И кто это сказал?

      – А вот об этом я говорить не вправе! Я не могу выдавать их, ты должна это понять. Я только думаю, что ты должна узнать истину.

      – Не вправе!.. – воскликнула мисс Фрей и поднялась. – Истина! А кто, черт возьми, дал тебе право говорить об этом?!

      Пибоди, зажав рот руками, кинулась в вестибюль. Приблизившись к колонне, она в испуге, путаясь в направлении, помчалась дальше к лестнице. Слезы снова хлынули у нее из глаз, а прекрасный день померк с самого начала.

      На своей кровати, наедине со своими любимыми фотографиями, она попыталась простить и понять… Ей было очень жаль Кэтрин Фрей. Недоверие – яд, заставляющий сердце человека сжиматься и терять связь с жизнью тех, кто обитает на земле.

      6

      В