Портфолио мадам Смерти. Маргарита Малинина

то, что Альберт Семеныч с Фелей могут вернуться в любую минуту, и стали накрывать на стол. Павел с Кешей кинулись нам помогать, по-прежнему сверля друг друга при встрече недобрыми взглядами, а ос-тальные расселись на стульях вокруг стола, словно являлись боярами, которым обязана была прислуживать челядь вроде нас.

      – Жека, отрывай свою задницу! – не выдержал Паша.

      – Ты как со мной разговариваешь?! – разозлился «боярин». – Да и вообще ты же в курсе, что я непригоден для ведения домашнего хозяйства. Я даже яичницу не умею готовить, чего ты хочешь от меня?

      – Никто не заставляет тебя готовить! Просто расставь тарелки на столе, и все!

      – Паш, отстань от него! – по обычаю встала на сторону любимого Екатерина. – Он устал с дороги, пусть посидит. Накрывать на стол – обязанность жены.

      – Киса моя, наклонись, дай я тебя поцелую!

      – Нет, а я что, жена ему? – Возмущенный Павел отошел от стола, чтобы поделиться со мной негодованием. Я заверила друга, что женой Логинова он не является.

      Любимова действительно наклонилась к жениху и была выведена из строя официантов на целых полторы минуты продолжительным французским поцелуем.

      – Ну что, будем ждать остальных? – спросила Лера, когда все приготовления были завершены. – Или сядем?

      – Сядем, жрать хочу, – поделился своей проблемой Самойлов и занял место возле сачкующего друга, тут же начав накладывать в свою тарелку все без разбора.

      – Не налетай так, – погрозился Логинов, – а то народ подумает, что мы тебя дома не кормим, чудо наше.

      Павел уже успел набить себе рот, так что нам не удалось разобрать, что же он ответил.

      Фалалей, игнорируя еду, корпел над большим блокнотом.

      – Муза поперла? – обратилась к нему Катя, садясь между Женькой и мной. Фаля оказался прямо напротив нее.

      – Что? – поднял тот татуированное лицо.

      – О чем новая песня, спрашиваю?

      – А-а. Про серое небо и ураган. Вот, послушайте и оцените: «Ураган надвигается,/Ну а тучи сгущаются/Прямо над нами с тобой./Нагло мы их украдем,/И тогда, когда мы умрем,/Чужая кровь будет литься рекой». Как вам?

      – Здорово, прям по мне, – улыбнулась кровожадная Катя. – Мрачно и о смерти. Готика. Обожаю!

      – Спасибо, рад, что оценили. А другие что скажут?

      – Тупость, – высказалась Света, наверняка только ради того, чтобы пойти вразрез с моей подругой. – Ни слога, ни рифмы.

      – Критику я тоже уважаю, – авторитетно изрек Фаля, чем очень подкупил нас всех. Снаружи Фалалей был угрожающим неандертальцем и жестоким панком, а внутри сидел умный, рассудительный человек. – Она помогает адекватно смотреть на свое творение. Что вы скажете? – обратился он к Лере.

      – Почему сразу я? Не люблю я говорить неприятности. Ох… Просто это не мое, я этого не понимаю, вот и все. Если в мире и так полно негатива, зачем же еще в книги его вносить, в песни, в другое творчество? Не пойму никогда.

      Фалалей посмотрел на меня.

      – Мне понравилось, – робко ответила я на непроизнесенный вопрос.

      Тогда