Цирк под одеялом. Дарья Калинина

нее в вазочке, ставшие от старости уже каменными и покрывшиеся толстым слоем пыли, она могла бы и выставить на стол. Все равно отведать их ни один человек в здравом уме не решился бы.

      Но Ольгу Ефимовну, казалось, вполне устраивало, что печенюшки пылятся у нее на столике, выполняя чисто декоративную роль.

      – Запил наш Горынушка, – печально произнесла она, отпивая глоточек того же жидкого чаю. – А ведь раньше такого с ним не случалось. Пил, конечно. Иной раз и меры не знал. Но чтобы запои… Нет, такого не бывало.

      – А когда началось?

      – Недели две уже пьет.

      – Ни дня трезвым не был?

      – Нет. Говорю же, к полудню просыпается, идет в магазин, водку покупает, а потом до вечера возле дома куролесит. Со всеми окрестными алкашами перезнакомился. А ведь раньше за ним такого не водилось.

      – Может быть, горе у человека какое?

      Ольга Ефимовна поджала губы:

      – Горе у него было и раньше. Жену схоронил. А она еще молодая была. Тоже в цирке работала. Гимнасткой была. С самой верхотуры свалилась. И сразу же насмерть. Потом Горыныч сына в Афганистане потерял. Тоже горе. А только такого, чтобы неделями пить, – ни-ни. Цирк Горыныча держал. А как цирка в его жизни не стало, так он и потерялся.

      И, посмотрев на подруг неожиданно проницательным взглядом, старушка произнесла:

      – Вы вот сказали, что из цирка пришли. А разве вы не знаете, что Горыныча уволили подчистую?

      – Как вы сказали?

      – Это не я сказала! Это он мне сам сказал. Пришел в тот день словно в воду опущенный. И говорит: «Уволили меня, Ефимовна. Подчистую списали. Стар я стал. Никому не нужен. Так по тому и быть. Буду свои оставшиеся деньки в пьянстве проводить».

      Подруги переглянулись. Выходит, Дина их обманула. Или сама была не очень-то в курсе произошедшего. Даниил вовсе не подсиживал Горыныча. Того так или иначе все равно бы уволили. Видимо, администрации труппы надоело разгильдяйское отношение Горыныча к работе. Вот его и турнули. Значит, вредить или мстить Горыныч не стал бы. Если он и обозлился, то не на своего молодого коллегу. А на администрацию труппы. На этого самого Артуровича.

      Но для полной уверенности подруги решили все же лично поговорить с Горынычем.

      Он проснулся, как и предсказывала Ольга Ефимовна, к полудню. Подруги уже караулили его, сидя на ящиках. Пробило полдень. И ровно через минуту из-под тряпья раздалось болезненное кряхтение, а потом появилась и голова Горыныча.

      Некоторое время он таращился на подруг непонимающим взглядом. Потом увидел купленные ими три бутылки светлой «Балтики», и взгляд его оживился.

      – Девчонки, а что это у вас там стоит? – поинтересовался фокусник. – Не пиво ли?

      – Пиво.

      – Для меня?

      – Да!

      Горыныч резво выбрался из-под тряпья. Оказалось, что он спал прямо в одежде. Так что стыдливость подруг ничуть не пострадала. Пострадало только их обоняние. Пахло от Горыныча почти так же, как от его сказочного прототипа.

      – Чего