Шестое чувство судьбы. Наталья Барикова

ним на столе.

      – Отрывок из романа «Евгений Онегин», – улыбнулась я.

      – Опять Онегин, у нас что, больше читать нечего? – недовольно пробурчала седоволосая женщина в очках.

      – Элеонора Игоревна, да полно вам, пускай девушка читает, – оборвал ее скрипучее сетование мужчина лет сорока. – Читайте, Соня, пожалуйста, – улыбнулся он, придав мне своим заступничеством перед, как мне показалось, старой грымзой, уверенности.

      Закрыв глаза, я начала читать отрывок из произведения, который, разбуди меня даже среди ночи, я могла безошибочно декламировать, начиная с любой его части. Строчки летели, словно птицы, шелестом своих звуков окутывая тишину в зале. Посмотрев на присутствующих, я обратила внимание на то, с каким интересом они на меня взирали. Даже тот немолодой мужчина оторвал свой взгляд от журнала, который, скорее всего, до этого занимал его больше, чем то, что происходило на сцене. Когда я закончила, в зале все так же царила тишина и я испуганно смотрела на пары глаз, устремленные на меня.

      – Что? Так плохо? – неуверенно спросила я.

      – Вы откуда, сокровище? – проскрипела дама в очках.

      – Я из Смоленска. Точнее из деревни под Смоленском, – ответила я, внутренне съежившись под пытливым взглядом выцветших, некогда наверняка красивых глаз пожилой дамы.

      – А Дмитрию Тарасовичу вы кем будете? – снова задал вопрос она.

      – Дмитрию Тарасовичу? – удивленно переспросила я. – Я не знаю кто это.

      – Эля, – одернул женщину пожилой мужчина с журналом. – Тебя же просили.

      – А что просили? Он тут не главный, и кого набирать я сама буду решать, – строго отмахнулась от него женщина.

      Я удивленно переводила взгляд от одного члена комиссии к другому, пока наконец молодой экзаменатор не сказал:

      – Вы приняты.

      – Так, не спеши, – вставая со своего места проговорила Элеонора Игоревна и поднявшись ко мне на сцену обошла вокруг и сказала, – зубы покажи.

      Я испуганно раскрыла глаза.

      – Ну чего глазищи округляешь? Зубы говорю покажи, – проскрипела она.

      – Я вам не лошадь, – нахмурилась я.

      – Лошадь, не лошадь, привыкай. Ты куда пришла поступать? Скажу зубы показывать, значит будешь показывать. Скажу кукарекать будешь, значит запоешь своим голоском как миленькая. Это театральный, милочка. Все надо уметь делать.

      Я посмотрела гневно в выцветшие старческие глаза и вздернув голову улыбнулась во все тридцать два и издала три пронзительных петушиных крика.

      – Так вас устроит? – прошипела я в ответ на такое отношение ко мне.

      В блеклых глазах после моей выходки сразу же загорелся огонек интереса и взгляд этой женщины, видавшей бесконечную вереницу талантов на деревянной сцене, стал совсем другим. На меня смотрели искрящиеся от смеха и интереса прекрасные глаза, обладательница которых щелкнула пальцами и промолвила:

      – Вот это другое дело! Вот теперь я вижу, ради чего я тебя возьму к себе. А не по просьбе Дмитрия Тарасовича. Огонь, а не девка! – довольно