Юнги. Игра всерьез. Кирилл Голованов

не врет, – успокоился Бархатов, снисходительно оглядев щуплого Аркашку. – Такое мог написать только бывалый человек. А этот?.. Даже ругаться не может. Скажет слово – и сам покраснеет».

      – Девчонкам должно понравиться, – сказал Бархатов. – Перепиши их на бумажку для Жанны.

      – Какой Жанне? – удивился Раймонд.

      – Его сестре, – кивнул Лека на Антона Донченко. – Помнишь, которая еще хотела в спецшколу пролезть?

      – Вы знакомы?

      – Вместе жили на даче, – подтвердил Бархатов и засмеялся. – Не завидую я Антону. Не сестра, а черт в юбке.

      – Ну ее, – Донченко махнул рукой. – Летом всегда за нами увязывалась как банный лист.

      – Аркадий, а что такое «шальная зыбь»? – перевел разговор Майдан.

      – Когда море после шторма, – объяснил Гасилов.

      – Вот и врешь, – вмешался Раймонд. – Это называется «мертвая зыбь».

      Гасилов смутился. Димка смотрел на него с осуждением. Но оказалось, что даже начитанный Антон ничего не слыхал о такой зыби.

      – Если уж читаешь стихи, – посоветовал Лека Бархатов, – надо знать, что говоришь.

      Потом Лека, между прочим, сообщил, что у его отца дома лежит именной револьвер «наган».

      – За ликвидацию басмачества как класса, – небрежно пояснил Бархатов. – И еще есть новенький пистолет системы ТТ. Кому интересно, могу показать.

      Лека увел к себе домой смотреть огнестрельное оружие Жору Куржака и Гену Коврова. Тырва тоже получил приглашение, но отклонил его.

      – Мне эти системы знакомы, и вообще пора делать уроки, – сказал Раймонд.

      Вот если бы позвал в гости Донченко…

      Димке тоже хотелось взглянуть на оружие, но его не приглашали. А Аркашка не пошел принципиально. Он был обижен не за себя, а за Бориса Смоленского. Если бы ребята знали, какой он замечательный парень и что Аркашка помнит наизусть много других его стихов, которые пока нигде еще не печатались.

      – Ничего, – посочувствовал Гасилову Димка. – Все равно узнаем про эту зыбь. Спецшкола только начинается.

      Уроки военно-морского дела были самыми любимыми. На них в классе всегда веяло ветром дальних странствий.

      А преподаватель Борис Гаврилович Рионов, бывший штурман, приносил с собой аромат капитанского трубочного табака и смоленого троса. Он был в синем флотском кителе с золотой часовой цепочкой от второй пуговицы до нагрудного кармана. Цепь была точной копией якорной, с маленькими поперечинами внутри каждого звена, которые называются контрафорсами. На кисти правой руки у преподавателя переливался как живой многоцветный дракон, наколотый, по его словам, в одном из японских портов, средний палец украшал платиновый перстень-печатка с горельефом человеческого черепа. Требовалось немного воображения, чтобы принять этот пиратский перстень за черную метку из «Острова сокровищ». И преподаватель военно-морского дела стал Билли Бойсом. Конечно, вскоре Рионов узнал, как окрестили его «спецы». Однако не обиделся.

      Походка у Билли Бонса была развалистая, с бортовой качкой, здоровался он глубоким