Наемный убийца. Николай Леонов

Парень он дисциплинированный, должен не подвести, если на мелководье не захлебнемся, на глубине не потонем.

      – Очень люблю яйца и кофе, доктор, – заявил Дитер, заглядывая через плечо.

      – У меня в детстве была мечта.

      – Какая?

      – Доставить тебе удовольствие. – Гуров разрезал запекшийся на сковородке блин пополам, разложил по тарелкам, налил кофе в кружки. – Хватай мешки, вокзал отходит. Кто первым встал, того и сапоги, а кто не успел, тот опоздал.

      – Понимаю, фольклор.

      – Вся наша жизнь сплошной фольклор.

      – Извините, доктор, а сок есть?

      – Сок? Любой, в неограниченном количестве… в Мюнхене.

      – Черный юмор.

      – Не черный и не юмор, жизнь, простая, как задница новорожденного.

      – Я плохо знаю русский язык.

      – Естественно. Антон Павлович таких выражений не употреблял.

      – А серьезно вы разговариваете?

      – Обязательно. – Гуров кивнул. – Когда молчу, то сам с собой я разговариваю абсолютно серьезно, никаких шуток не позволяю.

      – Когда мы начнем работать?

      – Сейчас же, так как твоя очередь мыть посуду.

      Молча вымыв посуду, Дитер долго мыл в ванной руки, тер их одеколоном; вернувшись в комнату, сердито сказал:

      – Я мог поселиться в отеле, есть нормальную пищу. Мы все равно не работаем, только болтаем, господин полковник.

      – Не много же тебе нужно, чтобы сорваться. – Гуров отложил газету.

      – Я хочу работать.

      – Мне безразлично, что ты хочешь, – ответил Гуров. – Объясняю два раза – первый и последний. Ты выполняешь мои приказы либо просьбы, что одно и то же. А чтобы твое сопливое самолюбие не бушевало, один раз объясню. Ты слово «сопливое» понимаешь?

      – Понимаю, доктор. Ты хочешь сказать, что я совсем маленький.

      – Маленький, и у тебя мокрый нос. Я совершенно не обязан тебе все объяснять, но сделаю исключение.

      – Как иностранцу, – попытался пошутить Дитер, стыдясь своего срыва из-за какой-то ерунды.

      – Именно, – кивнул Гуров. – Своему оперативнику я бы ничего объяснять не стал, отправил бы его к маме и взял бы другого, поумнее. Ты не можешь жить в гостинице по многим причинам. Ты должен привыкать к нашей жизни, еде, привычкам, ко мне лично. Там, куда мы лезем, мои извилины будут забиты до отказа, я не должен думать, что тебе можно сказать, а чего нельзя – обидишься. Обидчивый оперативник хуже покойника. Спроси: почему?

      – Почему, доктор?

      – Покойник никогда не подведет. Ты не можешь жить в гостинице, так как нам нужны твои марки, которые мы сегодня поменяем на рубли. Мы с тобой деловые люди, авторитеты, уж завалящий миллион у нас быть должен. А где его взять? Ты не можешь жить в гостинице, потому что тебя там могут увидеть люди, с которыми мы можем позже встретиться. Они очень удивятся, что человек, который прилетел в Россию со столь деликатной миссией, живет в интуристовской гостинице и светится на глазах