Relics. Раннее и неизданное (сборник). Виктор Пелевин

подрулишь, состаришься. Они вчера француза не пускали, карточку в номере забыл. Он им кричит, чтоб в регистрационной книге посмотрели, а они – как столбы…

      Люся вроде бы вспомнила.

      – А я тебя в «Национале» видела, – неуверенно сказала она, – в баре. Платье у тебя классное.

      – Какое?

      – Коричневое с черным.

      – А, – улыбнулась Нелли, – Ив Сен-Лоран.

      – Врешь.

      Нелли пожала плечами. Возникла неловкая пауза, и тут какой-то молодой человек, уже несколько минут тершийся рядом, сделал к ним шаг и фрикативно, с малоросским выговором, но очень отчетливо выговаривая слова, спросил:

      – Эй, герлы, гринов не пихаете?

      Люся брезгливо поглядела на его кроличью ушанку и куртку из плохой кожи, а потом только – на румяное лицо с рыжеватыми усиками и водянистыми глазами.

      – Эх, береза, – сказала она, – навезли вас в Москву. Да ты хоть знаешь, как мы грины называем?

      – Как? – покраснев поверх румянца, спросил молодой человек.

      – Доллары. И мы не герлы никакие, а девушки. Скажи своему командиру, что ваши словари уже десять лет говно.

      Молодой человек хотел что-то сказать, но его перебила Нелли:

      – Не обижайся, Вась. Мы ведь тоже такими, как ты, когда-то были. На вот тебе пять долларов, выпей кофе в баре.

      Люся вздрогнула.

      – Зря ты его так, – сказала Нелли, когда молодой человек побито скрылся за квадратной колонной. – Это ж Вася, постовой из Внешэкономбанка. Его каждую неделю присылают курс узнавать.

      – Ладно, – сказала Люся, – я домой порулила. Увидимся еще.

      – Может, выпьем вместе?

      Люся помотала головой и улыбнулась.

      – Увидимся, – сказала она, – пока.

      Дойдя с поднятой рукой аж до самого Манежа, Люся всерьез замерзла. Холодно было лицу и рукам, и, как всегда на морозе, тупо заныли груди. Она поймала себя на том, что морщится от боли, вспомнила о наметившейся на лбу морщинке и постаралась расслабить лицо, и через несколько минут боль отпустила.

      Такси, не останавливаясь, пролетали мимо, издевательски подмигивая своими зелеными огоньками. Таксисты в основном торговали водкой и только изредка, для души, брали приглянувшихся им пассажиров, поэтому Люся даже и не поднимала руку навстречу салатовым «Волгам» – ждала частника. Один – очкарик в раздолбанном «Запорожце» – остановился, выслушал адрес и сухо спросил:

      – Сколько?

      – Четвертной.

      Очкарик, не ответив, отрулил.

      Люся все никак не могла отделаться от эха разговора на ступенях «Москвы». «Таньку замочили», – бессмысленно повторяла она про себя. Смысл этого словосочетания как-то не доходил до сознания. Становилось совсем холодно, и опять заныла грудь. Еще можно было успеть в метро, но потом пришлось бы полчаса брести по обледенелому проспекту имени какого-то звероящера – одной, в дорогой шубе, вздрагивая от пьяного хохота ветра в огромных бетонных арках. Она совсем уже было решила, что вечер кончится именно так, когда рядом вдруг остановился маленький зеленый автобус –