Ради милости короля. Элизабет Чедвик

щеки тыльной стороной кисти. Хорошо хоть Роджера Биго нет при дворе – на лето он вернулся в Норфолк, но очень скоро приедет и увидит, в каком она положении. Как она сможет посмотреть ему в глаза? Как сможет посмотреть в глаза кому бы то ни было?

      По светлой дорожке приближался мужчина, и Ида собралась было испугаться, но узнала Генриха по фигуре и хромоте. Наверное, ее кто-то заметил, подумала она, и сказал ему, где прячусь и почему.

      Он остановился перед скамьей, сложил руки на груди и посмотрел на Иду сверху вниз:

      – Дорогая, говорят, у вас есть для меня новость.

      Ида покачала головой и зарыдала.

      – Лучше бы не было, – всхлипывала она. – Что со мной теперь будет?

      – Ах, милая! – Генрих сел рядом и притянул ее к себе, укрыв полой плаща. – Тсс, тсс! Плакать не о чем. Я о вас позабочусь. Как вы могли подумать иначе? Вы носите мое дитя.

      Ида вцепилась в мягкую шерсть его котты и ощутила под ней крепкое сильное тело.

      – Зачатое в блуде и рожденное вне брака. Я буду стыдиться своего греха.

      – Нет, – возразил Генрих, – не надо так думать, любовь моя. Этот грех лежит на нас обоих, но вам опасаться нечего. Я уже говорил, что вы принадлежите мне, а королю всегда достается самое лучшее. Никто не посмеет смотреть на вас свысока.

      – Но я буду грешна перед Господом…

      – На то есть покаяние и исповедь. – Он указательным пальцем приподнял за подбородок ее лицо. – Если бы Господь не желал, чтобы вы понесли, ваша утроба оставалась бы пустой. Возможно, это Его дар мне – новое дитя в колыбели, чтобы продлить мою молодость. Сыновья и дочери, даже рожденные вне брака, должны сыграть свою роль.

      Ида чувствовала на губах соленый вкус слез. Она судорожно сглотнула и постаралась смириться. Возможно, король прав. Возможно, это должно было случиться, а наказание за грех ни при чем. Она дрожала от холода и переживаний.

      – Идемте. – Генрих поцеловал ее в лоб. – Не тревожьтесь. Я прослежу, чтобы вы были окружены заботой, а когда ребенок родится, он ни в чем не будет нуждаться, как и вы, даю слово.

      Ида потерла опухшие глаза кулаками и приникла к королю.

      – Благодарю вас, сир, – прошептала она.

      Генрих на мгновение замер, держа ее в объятиях, и достал из-за пазухи ломтик хлеба.

      Рот Иды наполнился слюной. Она проголодалась, но в то же время ее тошнило.

      – Не уверена, что смогу съесть, – произнесла она.

      Генрих запрокинул голову и засмеялся:

      – Девочка, хлеб не для вас, но, разумеется, угощайтесь, если хотите. Я захватил его, потому что Розамунда любила кормить рыбок ночью – в тишине, перед сном. Я подумал, что вы можете… – Он осекся.

      Ида ощутила укол боли. Несмотря на собственные беды, она уловила скрытую тоску в его голосе.

      – Конечно, – сказала она. – С превеликим удовольствием, сир.

      Взяв хлеб, она разломила его пополам, затем подошла к среднему пруду, где обитали самые крупные рыбы, и принялась бросать крошки между кувшинками.