Ради милости короля. Элизабет Чедвик

отвернуться, но, как и остальные, был захвачен похотью.

      Ее груди оказались пухлыми белыми подушками, покрытыми синей сеточкой вен и увенчанными длинными коричневыми сосками, и у нее, очевидно, недавно родился ребенок, поскольку она схватила грудь и сжала, брызнув молоком в пародии на семяизвержение.

      Гамо Ленвейз грязно выругался себе под нос, а Анкетиль едва не подавился. Роджер стиснул зубы и заставил себя сидеть спокойно, пока остальные мужчины скакали вокруг, словно спущенные на оленя собаки. Похоть висела в воздухе, будто кольца дыма. Для мужчин, которым с детства внушали, что плодородие и материнство – две самые желанные черты женщины, для мужчин, почитающих образ Девы Марии с Младенцем Иисусом у груди, для мужчин, чье первое знакомство с миром вне утробы произошло у пухлой, теплой, сочащейся молоком груди, зрелище было предельно будоражащим.

      Наиболее возбужденные солдаты, не в силах больше выносить дразнящий скандальный танец, стащили девку со стола и отнесли на солому в углу. Один вонзился между ее раздвинутыми бедрами, пока его друзья спорили из-за ее рук, рта, ложбинки между полными молока грудями. Анкетиль, Гамо и Оливер протиснулись сквозь толпу, чтобы понаблюдать и, возможно, занять очередь. Роджер последовал за ними, но встал поодаль. При виде совокупляющейся, дергающейся плоти его похоть мгновенно испарилась, сменившись отвращением и чувством опустошения и горечи, какое испытываешь при пробуждении от греховного сна. Чем занимаются его люди – дело их совести, а с него хватит. Развернувшись, он вышел из кордегардии, но по пути швырнул монету на усыпанный серебром стол и утвердился в своем обете никогда не ложиться с женщиной, к которой не испытываешь нежности и уважения.

      Глава 8

Винчестер, Пасха 1179 года

      Соскочив на землю в конном дворе замка Винчестер, Роджер передал лошадь конюху. Порывистый апрельский ветер играл с перьями зимородка на его алой фетровой шляпе, а покатый козырек прикрывал глаза от яркого весеннего солнца. Два голубя учтиво раскланивались и танцевали на крытой дранкой крыше конюшни. При виде их он криво усмехнулся, вспомнив танцы в королевском зале. Голубям проще найти себе пару, чем людям.

      Последние недели он провел в своем поместье недалеко от Байё, но слишком надолго покидать двор не следовало. С глаз долой – из сердца вон, а он должен быть на виду и на хорошем счету. Поскольку старший сын и наследник Генриха гостит у отца, показываться на людях – разумный политический ход. Не считая визита в фамильное поместье, Роджер постоянно находился при короле. Он удостоверял хартии, управлял имуществом, выполнял юридические поручения, засиживался допоздна, но так, чтобы Генрих видел, сколь усердно он трудится. Роджер приобрел друзей, обзавелся связями, укрепил свое положение. Колеса необходимо было смазывать, но смазывать с умом, а не ляпать сверх меры. Глубина – только она имела значение, а глубина требовала тяжкого труда и размышлений.

      Он повернулся к лошади, которая шла за его конем на чомбуре