Мент поганый. Николай Леонов

впечатление.

      Обслужив в номерах высокопоставленных клиентов, вернулась в кафе розовощекая Настенька, пронесла свою крахмальную корону шеф, на столик с новоявленными друзьями не взглянула, давно научившись отличать хозяев от их слуг. Шефу предстояло приготовить обед, а продовольственный кризис хотя еще резиденции не захватил, но кладовки уже выдувал, приходилось изворачиваться. Гуров заказал коньяк и кофе, сам не пил, сидел расслабившись, скрывая дрожь и тошноту, естественную реакцию организма на перенапряжение. Сколько ни тренируешься, а супермена из него не получается. Сыщик вздохнул, заметил, как кривится от боли Толик, дышит осторожно, а Степан глотает коньяк и вздрагивает.

      – Ты лед из морозилки выковырни и к брюху приложи, – посоветовал Гуров, и не потому, что парня пожалел, а так, для завязки разговора.

      – Сегодня, Лев Иванович, прикуп твой, – сипло сказал Степан. – Так ведь замочить ты нас все равно не можешь, а завтра тоже наступит. Раз ты Гоги знаешь, то должен понять, он не простит.

      – Ясно дело, не простит, – согласился Гуров и пристально посмотрел в глаза Степану.

      – Пушки отдай, сука. – Мысли Толика были короче, слог лаконичней.

      – Обязательно, – кивнул Гуров.

      – Ну и как полагаешь дальше? – спросил Степан.

      – Не знаю, давай решать.

      – Пушки отдай, и мы тебя отпустим, – вмешался Толик.

      – Совсем плохой. – Гуров смотрел укоризненно. – Степан, скажи…

      – Ты на сдаче, банкуй, – ответил Степан и отвернулся.

      – Слушай, мент, а Эфенди, случаем, не ты пришил? Так слышал я о тебе…

      Закончить Толик не сумел, Степан ударил его по лбу. У нормального человека произошло бы сотрясение мозга. Толик лишь зубами лязгнул, голова у него была сильным местом. Он взглянул на старшого с обидой, буркнул:

      – А я ничего. – И подлил в стакан коньяку.

      – Он как? – Гуров кивнул на Толика, шлепнул пальцем по губам.

      – Могила, – ответил Степан.

      – Смотри, ты сам сказал, что Гоги не простит. – Гуров увидел, как метнулся взгляд Степана, понял, что смысл сказанного дошел по назначению, и продолжал: – Я, Степан, человек мирный, интеллигентный, приехал отдохнуть, если Георгий Акимович Мельник пожелают, обсудить некоторые вопросы. А ты сразу драться, нехорошо. Теперь мы оба в глупом положении. Извечный русский вопрос: что делать?

      – Ты с Гоги знаком?

      – Заочно.

      – Значит, бумажки о нем читал, – понял Степан. – Так ты его не знаешь.

      – Степан, давай столом мента придушим, – снова возник Толик, – ключ и пушки отнимем.

      Степан провел ладонью по лицу приятеля, подвинул ему стакан:

      – Закройся, без тебя тошно.

      – Слушай, Степан, внимательно, постарайся понять. – Гуров выдержал небольшую паузу. – Я вас сейчас отпущу, если вы начнете безобразничать, пристрелю. Пистолеты с вашими пальчиками вот тут, – Гуров похлопал себя по карману, – так что у меня – самозащита, у вас – крематорий. Понятно? Георгию Акимовичу Мельнику я ничего не скажу, вы будете ему служить, словно ничего не произошло. Ему – служить, а