Адский поезд для Красного Ангела. Франк Тилье

отправила себе в глотку два добрых глотка бурбона – сорокапятиградусного виски «Four Roses». Ее передернуло, и старая шея раздулась, как у черепахи, когда та втягивает голову под панцирь.

      В ее взгляде мне виделись когти тигров, разверстые пасти змей, челюсти пауков-птицеедов, я увидел в них первобытный, звериный страх, охристую смесь ужаса и непонимания.

      – Не могу сказать, Даду. Просто знаю, и все тут. Не входи туда.

      – Я буду очень внимателен, обещаю тебе.

      Я поднялся и сквозь туманную пелену благовоний направился в сторону двери. Старуха разразилась рыданиями:

      – Даду, я слышу, как они завывают…

      – Да кто? Собаки? Все еще воют?

      – Воют. Они воют днем и ночью, Даду… Они никогда не оставляют меня в покое… Приходят ко мне даже во сне… – От следующего глотка виски у нее перехватило дыхание. – Ну что же, Даду, иди. Иди, но будь внимателен.

      Я осторожно закрыл за собой дверь. Хоть я не верил в эту галиматью, все же, прежде чем войти в гостиную, вытащил свой «глок».

      Ничего не изменилось: печаль и покой продолжали свой нелепый поединок на всплесках тишины.

      Ворочаясь в постели, я волей-неволей стал сравнивать это чудовищное убийство с наводящими ужас словами Дуду Камелиа. В ее взгляде я различил нечто, что невозможно симулировать, обладающее реальной мощью пугающее предчувствие. Я подумал о канарейках, об их кружащихся в воздухе желтых перышках, о неизбывном мраке жизни старой женщины. Несмотря на тепло постели, от внезапного приступа страха волоски на моем теле встали дыбом.

      У меня в мозгу, вызывая шквал вопросов, вертелся разговор с лейтенантом Сиберски. Не припомню, чтобы мне когда-нибудь случалось обнаружить столь зверски изувеченное тело. Помимо причиненных жертве чудовищных страданий, на память приходила также сложность создания мизансцены и ее невероятная подготовленность. Фантастическая энергия, которую должен был потратить убийца, чтобы соорудить свою систему блоков и прицепить к ним тело, ошеломила меня. А все эти продуманные детали, нарочито оставленные как послание? Монетка во рту, вырванные и воткнутые обратно глаза, деревянные клинья между челюстями?

      Наконец этот мрачный хоровод мыслей оставил меня, и я отбыл с караваном сна, а с горизонта к небу уже тянулись первые лучи зари.

      Глава вторая

      С трудом проснувшись, я принялся за почту, накопившуюся в компьютере за время моего пребывания в Лилле. При помощи технологий и возможностей Интернета я приобрел уйму безликих и безымянных друзей, далеких, но все же таких близких мне. Имена пользователей Интернета, недоумевающих по поводу молчания Сюзанны. Я так и не решился ответить им, признаться, что моя жена пропала и что спустя полгода я, комиссар Центрального управления судебной полиции Парижа, по-прежнему не знаю, жива ли она еще.

      Заголовок последнего сообщения, безлико подписанного «ХХХ», окатил меня адреналиновой волной: «Ну, понравилось тебе?» Когда, открыв письмо, я обнаружил цифровую фотографию фермера, внаклонку собирающего