Танго старой гвардии. Артуро Перес-Реверте

вижу особой разницы, мужчина этим занимается или женщина. И мы, как видите, делаем это для заработка. Танцы вовсе не всегда увлечение или развлечение.

      – А правду ли говорят, что характер женщины проявляется в том, как она танцует? И тут уж не притворишься?

      – Да, бывает… Но, впрочем, так же, как и мужчины.

      Салон был пуст. Мерседес села, небрежно сбросив с плеч палантин и глядясь в золотую, отполированную крышечку vanity-box[12], которую достала из сумки, провела по губам бледно-красной «Тэнджи». Припомаженные, поднятые кверху волосы придавали чертам лица какую-то юношескую резкость, а с нею – и порочную прелесть двуполого существа, но черный атлас платья выгодно, как отметил Макс, обрисовывал женственные очертания фигуры. Перехватив его взгляд, она закинула ногу на ногу и стала слегка покачивать ею. Правый локоть уперла в поручень кресла, а в левой руке между указательным и безымянным пальцами с длинными выхоленными ногтями, покрытыми лаком точно того же оттенка, что губная помада, держала сигарету. И время от времени роняла с нее пепел на пол так, словно пепельниц, подумал Макс, в природе не существовало.

      – Я хотела сказать – забавно наблюдать вблизи и своими глазами человека вашего ремесла. Вы первый из ваших коллег, кому я сказала что-нибудь, кроме «спасибо» и «до свиданья».

      Макс принес ей пепельницу и остался на ногах, сунув правую руку в карман. Он тоже курил.

      – Мне бы хотелось потанцевать с вами.

      – И мне. Я бы охотно сделала это, если бы оркестр еще играл и в салоне были люди.

      – Ничто не мешает нам потанцевать прямо сейчас.

      – Простите?

      Она смотрела в его улыбающееся лицо так, словно услышала нечто крайне неуместное. Но Макс продолжал безмятежно улыбаться. «Ты славный парень, – говорили ему венгерка и Борис Долгорукий – говорили не сговариваясь, потому что не подозревали о существовании друг друга. – Когда ты так улыбаешься, Макс, никто не усомнится, что ты – очень славный парень. Постарайся извлечь из этого пользу для себя».

      – Уверен, что вы сможете вообразить себе музыку.

      Она в очередной раз стряхнула пепел на пол.

      – Отважный вы человек.

      – Сможете?

      Теперь черед улыбнуться – и с оттенком вызова – пришел женщине.

      – Ну конечно, смогу, – она выпустила дым. – Я замужем за композитором, не забывайте. И музыка у меня в голове.

      – Как насчет «Дурной компании»? Знаете это?

      – Прекрасно.

      Макс потушил сигарету и одернул смокинг. Она еще мгновение сидела неподвижно: улыбка ее исчезла; еще какое-то время смотрела на него задумчиво снизу вверх, словно желая убедиться, что он не шутит. Потом положила в пепельницу свой мундштук с ободком губной помады на конце, медленно поднялась и, глядя Максу прямо в глаза, опустила левую руку ему на плечо, пальцы правой вложила в его выжидающе протянутую ладонь. Постояла так, выпрямившись, очень спокойная и серьезная, пока Макс, дважды слегка сжав ее пальцы, чтобы обозначить первый такт, не отклонил корпус чуть вбок, выставил

12

Косметичка (англ.).