Жестяной самолетик (сборник). Елена Яворская

танк, неизменно вздыхает: «Ых, я под таким лежал». У Михалыча – застарелая грыжа, у Иваныча – недавно диагностированная гипертония. Но до того, чтобы начать говорить о болячках, мы еще не допивались. В Михалыче желчи поменьше, чем в Иваныче, потому что у Михалыча пока что есть перспектива. Но Иваныч лучше знает, что такое справедливость, поэтому наливать доверяют ему.

      Между третьей и четвертой разговор с неудержимостью снежной лавины сходит на армейскую тематику.

      – Ты в армии служил? – интересуется Иваныч.

      – Ну!

      – А звание, звание-то какое? – волнуется Михалыч.

      – Зва-ание!.. – с профессиональной сноровкой цепляю на вилку скользкий огурец. – Вторую мировую войну, между прочим, развязал ефрейтор.

      Оба смотрят на меня с недоумением, граничащим с кризисом смысла. Их сознание не способно уравновесить такое звание и такие полномочия; весы заклинило намертво.

      Вздохнув, перевожу разговор на нейтральную тему:

      – Говорят, вместо сэконд-хэнда на углу гастроном будет. Круглосуточный.

      Палыч

      День знаний. Над букетами цветут лица первоклашек. На лицах молодых родителей – следы школьного невроза. Зоя Ивановна и Наталья Васильевна, откликающиеся на прозвище «учительница первая моя», придирчиво осматривают новоприбывших, стремясь намертво запечатлеть в памяти всех вместе и каждого в отдельности.

      Поодаль наша любимая завуч, Анжелика Витальевна, фанатка флористики. Как водится, вся в цветах.

      Отдохнувшие от детей учителя не похожи на учителей. Отдохнувшие от учителей дети не похожи на детей.

      Трели мобильных заглушают мелодию «Школьного вальса».

      Школа сияет свежевымытыми окнами и зияет давними выщерблинами на ступеньках. На старательно побеленной депрессивно-желтой стене истекают черным буквы: «Колька – лох…». Директор вяло переругивается с завхозом. Значит, злоумышленника так и не нашли.

      Ровно в девять открывается торжественная линейка. Директор краток и убедителен. Анжелика Витальевна артистична и сентиментальна. Девочка с колокольчиком архаична, как любое олицетворение традиции. Первоклашки щебечут стихи – обещания хорошо учиться и любить школу. Старшеклассники ржут. «В добрый путь!» – возглашает Анжелика Витальевна и изящно взмахивает рукой. По ее условному знаку физрук и военрук выпускают две пары белых голубей. Не успеваю досчитать до трех, как осчастливленные птицы исчезают из виду. Все с завистью смотрят в небо.

      «В добрый путь!» – сказал Иван Сусанин.

      Любка

      – Сколько, говоришь, первых классов?

      – Два, – вздыхает папенька. – В сумме – тридцать два человека. Помнишь, когда ты училась, у вас в одном классе было столько же, а классов – четыре.

      – Песец, – констатирую я.

      – Кто? – изумляется папенька так искренне, что пивную бутылку ставит мимо стола и она, дзинькнув, весело грохочет по полу.

      – Он и есть, – я философически разглядываю золотисто-коричневую