Винляндия. Томас Пинчон

но узнанный. Она поняла: топоры рейганомики машут везде, они с Блицем больше не исключения, их легко могут бросить и забыть в верхнем мире, на милость любых незавершенных в нем дел, что могут ныне возобновиться… как будто их все эти годы держали на хранении в некой свободной от времени зоне, но теперь, по несчитываемому капризу чего-то у власти, им надлежит заново вступить в часовой механизм причины и следствия. Где-то там будет и настоящий топор, либо что-то столь же болезненное, Джейсоническое, окончательное лезвием-по-мясу – но в том далеке, куда ее, Блица и Николаса ныне уже доставили, все будет делаться кнопками на буквенно-цифровых клавиатурах, заменяющих невесомые, невидимые цепи электронного присутствия или отсутствия. Если рисунки единиц и нулей «подобны» рисункам человеческих жизней и смертей, если все касаемо личности, можно представить в компьютерной записи длинной цепочкой единиц и нулей, что за существо тогда будет представлено долгой чередой жизней и смертей? Наверняка такое, что уровнем выше, – ангел, мелкое божество, нечто в НЛО. На формирование всего одного знака в имени этого создания уйдет восемь человеческих жизней и смертей – а все его досье может занять значительный кусок всемирной истории. Мы цифры в Божьем компьютере, – не столько думала она, сколько мычала себе некий обычный госпел, – и годимся лишь на одно, быть мертвыми или быть живыми, только это Он и видит. Что мы стенаем, чем довольствуемся, в нашем мире трудов и крови, все не стоит внимания хакера по имени Бог.

      Ночной управляющий вернулся, держа чек, как держал бы использованный одноразовый подгузник.

      – Они прекратили по этому выплаты.

      – Банки закрыты, как они это могут?

      Всю свою трудовую жизнь тут он провел за разъяснениями реальности стадам компьютерно-безграмотных, что валом валили в магазин и из него.

      – Компьютеру, – начал он нежно, еще раз, – спать не нужно никогда, даже на перерыв уходить. Он как бы открыт 24 часа в день…

***

      Поместье Уэйвони занимало дюжину акров на склонах южнее Сан-Франциско, с видом на Залив, мост Сан-Матео и округ Аламеда через смог в определенные дни, хотя сегодня стоял не такой. Дом, датируемый еще 1920-ми, выстроили в стиле «средиземноморский историзм», улице он являл лицо одноэтажной скромности, а за ним и вниз по склону на восьми уровнях распростерлась гигантская вилла, гладко оштукатуренная белым, с округлыми сверху окнами и красными черепичными крышами, с бельведером, парочкой веранд, садиками и двориками, весь склон полнился фиговыми и оливковыми деревьями, абрикосом, персиком и сливой, бугенвиллеей, мимозой, барвинком, и, сегодня повсюду, в честь невесты, бледные плантации жасмина, лившиеся невестиным кружевом, ночь напролет будут рассказывать обонятельные сказки о рае, еще долго после того, как последних гостей развезут по домам.

      Возникши из бассейна размерами с небольшое водохранилище, в плавках из шотландки от «Братьев Брукс», даже на первый взгляд не способный быть принятым за какую-либо мраморную статую из тех, что вокруг, Ралф