Черно-белое знамя Земли. Вячеслав Шалыгин

Смутило офицера кое-что другое. Человек странно щурился и часто моргал, будто ему в глаза светили прожектора. И это в сумрачном подводном тоннеле! Слепой художник? Что за бред?! Разведчик быстро оглянулся. Полиции поблизости не наблюдалось, значит, художник не был стукачом и не пытался «навести» ищеек на подозрительного туриста. Это хорошо. Но что же тогда вызвало беспокойство? Вакидзаси притормозил, сбившись с шага от внезапной странной мысли. Чтобы убедиться, что все-таки не бредит, он снова бросил взгляд по сторонам. Да, так все и было: больше половины рисовальщиков и примерно столько же «актеров» всевозможных жанров вели себя практически так же, как этот прилипчивый художник. Не в том смысле, что цепляли за рукава туристов, а подслеповато щурились и как-то странно двигались, будто бы сдерживая крупную дрожь в руках и ногах.

      «Лихорадка у всех, что ли? – Вакидзаси, с трудом высвободил рукав из цепких пальцев художника. – Или они на наркотиках? В общем-то, логично, у творческих натур с этим делом вечно проблемы».

      – Юани выведены из обращения двенадцать лет назад. – Вакидзаси покачал головой. – Не надо, спасибо.

      – Федеральные евро тоже сгодятся, – не унимался рисовальщик. – Пять евро! Маслом! Я владею уникальной техникой мазка.

      – А не темновато здесь для рисования? – бросил офицер, продолжая путь.

      – Не волнуйтесь, господин, я все отлично вижу!

      – Мой тебе совет, – офицер притормозил, обернулся и сунул рисовальщику пластиковую банкноту в пять евро, – выберись на воздух, дружище, подыши.

      – Спасибо, господин. – Художник понял, что сеанс не состоится, и, хотя получил гонорар «за старания», заметно сник. – Так и сделаю. Только ночью. Позвольте тоже дать вам совет: не ходите туда, вам не позволят ничего увидеть.

      – Не понял. – Вакидзаси резко остановился, сдал назад и теперь уже сам крепко ухватил художника за руку. – Что ты сказал?

      – Вы идете к ШНЦ, чтобы проверить, насколько он изменился, – негромко сказал рисовальщик. – Не ходите. В лучшем случае, вас сгноят в его подвалах.

      – Изменился? – Офицер подтолкнул художника к его рабочему месту. – Идем, идем.

      – Уголь, карандаш?

      – Пейзаж. По памяти. Каким был ШНЦ… когда?

      – Два года назад.

      – Отлично. Каким он был два года назад. И второй пейзаж – каков он сейчас. Только без виртуальных прикрас.

      – Обижаете. – Художник поморщился. – Ненавижу виртуальность. В Шанхае это синоним вранья. Бессовестного и неприкрытого. Отражение города в виртуальности – сплошная ложь! Я творец, а не лгун. Только… за такие «пейзажи» меня могут убить.

      – Никто не узнает.

      – А вы пообещаете не ходить к ШНЦ? Если вас схватят охранники, вычислить, кто рисовал для вас картинки, им будет нетрудно.

      – Нет, не пообещаю, – отрезал Вакидзаси. – Я пообещаю, что меня не схватят.

      – Простите, господин. – Рисовальщик горько усмехнулся. – Но даже мне