Первая роза Тюдоров, или Белая принцесса. Филиппа Грегори

вам благодарна.

      – Мой сын хотел бы увидеться с принцессой Элизабет наедине, – поспешно сказала леди Маргарет и кивнула пажу: – Проводи принцессу в личные покои короля.

      Выбора у меня не было. Пришлось идти по бесконечной анфиладе залов и коридоров в королевские покои. Рядом с ними находились и покои королевы-матери. У меня сложилось ощущение, что эти двое – сын и мать – всегда располагаются чуть ли не в смежных комнатах, точно супруги. Король сидел за столом, который я сразу узнала: в последнее время этим столом всегда пользовался мой любимый Ричард, но вообще-то стол был сделан для моего отца, короля Эдуарда, как и рабочее кресло. Было как-то странно видеть Генриха сидящим на этом кресле и за этим столом, где до него подписывали документы два брата-короля, Эдуард и Ричард. Однако он держался вполне уверенно, по-королевски, и мне пришлось вспомнить, что он – действительно наш новый король, и вскоре его бледное, вечно встревоженное лицо будет выгравировано на новеньких английских монетах.

      Генрих что-то диктовал своему клерку; у того на шее болталась чернильница, и одно заточенное перо он держал в руке, а второе засунул за ухо. Увидев меня, король широко и приветливо улыбнулся и одним взмахом руки отослал клерка прочь. Стражники тут же закрыли за ним дверь, и мы остались одни.

      – Ну что? Наверняка наши матери шипят, точно кошки на крыше амбара? – усмехнулся Генрих. – Особой любви они друг к другу никогда не испытывали, верно?

      И я, вдруг почувствовав в нем союзника, испытала такое облегчение, что чуть не ответила взаимностью на его теплоту, но потом взяла себя в руки и холодно сказала:

      – Твоя мать, как обычно, всем распорядилась сама.

      Веселая улыбка моментально исчезла с его лица. Он всегда хмурился при малейшем намеке на критику в ее адрес.

      – Ты должна понять: она ждала этого момента всю жизнь.

      – Не сомневаюсь. И нам, и всем остальным это прекрасно известно. Она же только об этом и говорит.

      – И я ей всем обязан. – Теперь тон у него стал ледяным. – И не желаю слышать о ней ни одного дурного слова.

      Я кивнула.

      – И это я тоже знаю. Она и об этом всех оповестила.

      Генрих встал, обогнул стол и подошел ко мне вплотную.

      – Элизабет, вскоре ты станешь ее невесткой. И тебе придется научиться любить, уважать и ценить ее. Ты же знаешь, все годы правления твоего отца моя мать была верна своему предвидению и никогда не изменяла поставленной цели.

      Я скрипнула зубами.

      – Да, и это мне хорошо известно. Об этом все знают. И она не забывает каждому напоминать об этом.

      – Ты должна восхищаться ее стойкостью и упорством.

      Но сказать, что я восхищаюсь его матерью, я заставить себя не смогла.

      – Моя мать тоже в немалой степени обладает этими качествами, – осторожно сказала я. А про себя подумала: но я же не преклоняюсь перед нею, как малое дитя, да и она не пристает ко всем с разговорами обо мне одной, словно у нее