Пересечение вселенных. Зинаида Порохова

себя вселенной. А азалии, окончательно оторвав корни от почвы, не ушли в область Духа.

      – Да и пусть! Кандидаты, увидев такое чудо, быстренько дозрели бы до нужных кондиции и, в совершенстве постигнув БВЛ, обрели нужную идеальность, – поддержал её кто-то.

      – Чудо потрясает умы, но не меняет сердца, – заметил профессор. – А способность познать истину зависит лишь от степени развития самого индивида, а не от уровня духовности его наставников.

      – А Любовь? Они же почувствуют их Любовь! – не уступала Лана. – Как мы.

      – Любовь постичь умом невозможно, – покачал головой профессор. – Она приходит только через сердце, которое разуму неподвластно. И если оно не готово для постижения Любви, толку не будет.

      – Ой-ё! – пробормотала Мэла. – Тот невидим от Любви, у этих сердца её не впускают. Как всё в этом мире непросто!

      – А есть цивилизации, которые вообще не способны к Любви?– спросили из рядов. – Я уж не знаю – сердце у них не то или недозревшее сознание подкачало?

      – Любовь постичь способны все – рано или поздно. И дело даже не в наличии сердца или сознания, – улыбнулся профессор. – Любовь была, есть и будет всегда. И везде. И до существования вселенной и после её исчезновения.

      – Это как – везде? Как это – после? А БВЛ?

      – Но БВЛ это не совсем Любовь, – сказал Натэн. – Это её итог, Любовь, но уже не имеющая границ.

      В аудитории наступила вопросительная пауза.

      – Не Любовь? Любовь, но уже не имеющая границ? – недоверчиво спросили его. – Что это значит? Вы шутите?

      – Отнюдь! А пока перерыв, – с улыбкой проговорил профессор Натэн.

      И зазвучал зуммер.

      Кто-то, споря на ходу, направился в буфет. Лана и Мэла тоже решили перекусить. А Сэмэл, одолеваемый бесконечным и неутолимым интеллектуальным голодом, уткнулся в свой видео-библ, жуя что-то. Танита за компанию открыла свой.

      Глава 18

      Александр Петрович, как и вся бывшая страна Советов, очень трудно пережил времена перестройки. И чего строили-то? В основном ведь разваливали.

      Все сбережения, собранные на его счету за долгую службу, обесценились в один миг денежной реформой девяносто восьмого. Их просто экспроприировало государство, долгие годы защищаемое им на дальних рубежах, одним махом закрыв дыру в собственной опустевшей разворованной казне. Его генеральскую пенсию не выплачивали по полгода, как и доцентскую зарплату. Жить семье было не на что. И Александру Петровичу пришлось вспомнить профессии, приобретённые им на агентурной работе. Это оказалось надёжнее начисляемых ему госведомством невидимых чинов и не ощущаемых теперь зарплат. Как говорится – спасение утопающих агентов, дело рук самих агентов. Тем более – успешно выживших, несмотря на все происки БНД, АНБ и ЦРУ. Да и собственных предателей из Конторы тоже. У него ведь было немало прекрасно освоенных профессий.

      И Александр Петрович стал подрабатывать – часовщиком, автомехаником, строителем. А потом придумал растить с Наташей на своей даче клубнику,