Пазл Горенштейна. Памятник неизвестному. Юрий Векслер

же все-таки были 70-е годы, еще многие были живы. И вот эти встречи, эти лица, эти обрывки фраз, эти песни, эта иногда такая аляповатая театральщина, а иногда сквозь это проступала какая-то настоящая человеческая жизнь и судьба. Он это наблюдал. Он, не уча, учил меня видеть этих людей.

      Горенштейн говорил в интервью Джону Глэду об источниках романа «Псалом»:

      Ф.Г. Радиокомитет начал розыск пропавших во время войны родственников. Было объявлено об этом и предложено писать письма, в которых бы рассказывалась жизнь каждого из пытающихся найти этих своих родственников. Некоторые из этих писем были переданы в эфир, а другие – наиболее интересные – один из технических работников передал мне. Я еще не знал, какой именно период истории России буду описывать, и вот эти письма подсказали мне форму построения – на притчах, начиная с коллективизации и войны по семидесятые годы. Вот так – закономерное обдумывание темы и случай, который подворачивается часто, всегда, когда человек сосредоточенно думает об одном и том же…

      На самом деле эти письма привез Горенштейну кинорежиссер Михаил Богин, который попросил тогда писателя его не называть…

      Горенштейн дисциплинированно каждое утро садился к письменному столу в своем мини-кабинете и работал до часу дня. Ольга Юргенс вспоминает, что выходил он оттуда всегда с каким-то необыкновенным светящимся выражением лица, как будто он путешествовал в каких-то далеких краях и временах (что и было в его воображении) и с некоторым усилием возвращается к реальности.

      Потом он шел гулять, чаще всего посещал блошиные рынки. Садился он за письменный стол и вечером и просиживал до глубокой ночи. Это было и время его медитаций. Однажды на вопрос одной дамы, как он сочиняет, он ответил: «Мне диктуют». Конечно, это была шутка, но…

      На своей последней встрече с читателями в Берлине он, уже смертельно больной, не смог сдержать слезы, слушая, как Мина Полянская читает из его романа «Попутчики». Вот это место: монолог рассказчика Забродского, которому Горенштейн подарил свое трепетное отношение к Бердичеву и любовь к… украинскому салу:

      …Я убежден, что украинское сало – лучшее в мире. Это одна из тех, немногих, истин, в которых я твердо убежден. Сама Гуменючка, насколько я помню, родом из-под Винницы и потому она владеет высшим секретом салосоления. Ибо если украинское сало лучшее в мире, то винницкое – лучшее среди украинского, а Тульчинский район, откуда Гуменючка, лучший по салосолению на Винничине. Если когда-нибудь состоится международный конгресс по солению сала, а такой конгресс был бы гораздо полезней глупой и подлой болтовни нынешних многочисленных международных конгрессов, если б такой конгресс в поумневшем мире состоялся, то его следовало бы проводить не в Женеве, не в Париже, а в Тульчине Винницкой области. И, конечно же, делегатом от демократической Украины на этом конгрессе должна бы была быть Гуменючка. Я ее помню, лицо с красными щечками, доброе и туповатое, а руки умные. Попробуйте сала, созданного этими руками, и вам в хмельном приступе благодарности захочется