Сокол Спарты. Конн Иггульден

оплошности, ни мельчайшего урона своему величию. Восседая на своем троне, молодой царь принимал дань поклонения равно от правителей и сатрапов, как будто все они были его бессловесными рабами. Тиссаферн видел угрюмо-покорные взоры вельмож, выходящих от царя с оставленным на полу достоинством. Двадцать восемь народов державы прислали на похороны Дария своих сыновей и старейшин. На протяжении сорока дней империя оплакивала его утрату, и тысячи невольников ежечасно возглашали молитвы Ахурамазде, чтобы ускорить восхождение души царя к небесам.

      Огромная гробница была выложена листовым золотом, и стражи избраны для заклания сообразно красоте, а не только боевому мастерству. Каждый из них с готовностью подставил грудь под единственный удар жертвенного ножа. Их тела были уложены на полу у золотых тронов, оставленные охранять вход в царство мертвых. Имена их будут вписаны рядом с именем царя, а их семьям возданы почести.

      В ту последнюю ночь в гробнице Тиссаферну вспомнилось ощущение, будто горы вокруг застыли, и лишь чуть слышно потрескивали факела по сторонам. Артаксеркс ступил за внешний предел, дабы пообщаться с отцом, плача и шепча на ухо усопшему свои сокровенные тайны. А вслед за их уходом деревянные лестницы, по которым ходили каменотесы и работники, были снесены, и усыпальница осталась в недосягаемости – высоко в отвесной скале, словно высеченное в камне окно.

      Тиссаферн опасливо ощутил, как мышцы спины сводит от боли. Все это время он ждал, когда прежний ученик наконец соизволит узреть лежачего. Для человека на седьмом десятке поза была крайне неудобная, хотя понятно, что молодой повелитель желает впечатлить двор своей строгостью. По его повелению все слуги здесь носили обувь из войлока, понимая, что любое нарекание чревато рубкой головы на отвал. Новый царь дотошно выискивал признаки лености в тех, кто ему служит, и малейший проступок карался без промедления.

      Тиссаферн поднял взгляд на прикосновение. Ему протягивал руку слуга, который услужливо помог царедворцу подняться и препроводил по всей протяженности тронного зала. Вдоль прохода шириной с улицу истуканами застыла стража, вытянувшись между колоннами из полированного гранита, больше века назад доставленного морем из Египта. Капители и основания каждой были покрыты золотом – богатство державы, что в конечном итоге стекалось сюда, во дворцы и храмы ее властелина.

      В дальнем конце зала на троне развалился Артаксеркс, потягивая из золотой чаши какое-то питье, от которого глаза у него, не мигая, мерцали, как сквозь стылую дымку. С приближением Тиссаферна чашу он резко перевернул, не успев утереть в уголках рта красные следы. Тиссаферн снова начал падать, но тут царь бросил чашу рабу и встал, делая шаг. При этом с его пути быстро отошли две молодых наложницы. Тиссаферн заметил, как одна из них тайком от Артаксеркса сердито ущипнула другую. Из-под опущенных бровей царедворец смерил их взыскательным взглядом знатока. Когда две молодые женщины отобраны из множества, обучены и откормлены для услады повелителя, их красота, понятное дело, захватывающа. У