Большая литература. Михаил Липскеров

шел по Пути.

      Просто шел.

      Одряхлевшая пыль

      Одряхлевшая Пыль лежит на окне моей комнаты. Давно лежит. Я уже даже и не верю, что окно может быть чистым. Что сквозь него на улице может быть что-то видно. Кроме Пыли. И Прохожий не сможет увидеть, что происходит в моей комнате. Из-за Пыли. И у него может сложиться впечатление, что в моей комнате, кроме Пыли, ничего не происходит. И это впечатление довольно верное. В ней ничего не происходит…

      На столе стоит тарелка с грибным супом. Он почти высох, но что-то еще в тарелке можно наскрести. Правда, это что-то дурно пахнет, но у меня пропало обоняние, и мне, вздумай я съесть эти остатки, запах бы не помешал…

      Шкафа, в котором висела моя одежда, нет. Как нет в нем и моей одежды. И зачем шкаф, если в нем нет одежды…

      Венские стулья (шесть штук) вынесли. Вместе с раздвижным столом. Если придут гости…

      Пишмашинка «Corona» исчезла, потому что моя жена Фира, секретарь помощника присяжного поверенного Соломона Григорьевича Липкина, исчезла на час раньше. Я долго слышал ее крики со двора, а потом крики исчезли, а значит, исчезла и моя жена. И пишмашинка «Corona» отправилась на поиски другой секретарши…

      Интересно, найдут ли другую мать двое моих детей, Сонечка и Шмулик, исчезнувших вместе с плачем. Но их плач я почему-то слышу до сих пор…

      И еще я слышу песенку одесского куплетиста Лейбы Марковича Зингерталя, которая истекала из граммофона фирмы «Граммофон». Пластинку заело на словах «Что сказать насчет спир…». Я никогда не узнаю, чем она закончится. Потому что на этих словах завод граммофона кончился. Как и граммофон. А завести его некому. Потому что и меня в комнате нет. Или есть?… Я не знаю, где я точно есть. Как не знаю, где меня точно нет. Как не знаю, где моя жена Фира, двое моих детей…

      Да, я забыл вам сказать, что я не знаю, и где мои папа с мамой Мария Яковлевна и Яков Ароныч. Я даже не помню, они сами ушли до того или и их… Не помню. Не знаю. Не хочу знать. Ничего не хочу знать. Ничего.

      Извините.

      «Будет ласковый дождь».

      Над вымыслом слезами обольюсь

      Синими похмельными утрами,

      Когда никого вокруг нет,

      Когда четырехкомнатная квартира

      Становится бесконечной,

      Когда ты ищешь себя в ней

      И не можешь найти,

      Когда умирает ошалевший телефон,

      Когда гонит тоска по несбывшемуся,

      Я отправляюсь на остров Сен-Мишель,

      Остров, на котором я никогда не был.

      Где находится этот замечательный остров?

      Закройте глаза

      И ткните пальцем в карту

      Своего сына.

      Только пусть это будет контурная карта,

      Где нет названий,

      А есть только смутные линии,

      У которых нет названий,

      И пятна,

      У которых тоже нет названий,

      Нет настоящего прошлого, будущего.

      Вот там и находится остров Сен-Мишель.

      По трясущимся сходням

      Я спускаюсь с брига «Кровавая Мэри»

      На