Мой «Фейсбук». Валерий Зеленогорский

ее подсаживал на высокий борт колхозного трактора, а я только снимал ее со стога, и то – вытянутыми руками, на пионерском расстоянии.

      Так мы бились с Либерманом неделю, как гладиаторы, но нам не обломилось, все Либерман, сука, испортил, вел себя как собака на сене – ни себе, ни людям.

      Так вот, когда косяк мне вставил, как положено, я прилег в ярде у Семы, включил двухкассетник с песней Валерия Ободзинского «Эти глаза напротив» и почувствовал теплый бок Кати из парткабинета, до сих пор это помню, хотя сорок лет прошло.

      Да! Совсем забыл, поздравляю Вас с назначением главным редактором журнала, рад за Вас и надеюсь, что Вы блестяще справитесь с этим важным для страны делом.

      Венчурный капитал стране очень нужен и невенчурный тоже.

      Четырнадцатое письмо Анне Чепмен

      Извините, Анечка, что не писал Вам долгих два месяца, в госпитале я лежал, не в нашем, профильном, где Феликс присутствует незримо, а в обычном.

      Там молодые медсестры обеспечивают ветеранам войны прекрасный уход в мир иной. Простите за каламбур, это горькая шутка юмора.

      Я выжил, несмотря на то что мне персонал желал сдохнуть пять раз на дню; причиной всему моя принципиальность и знание приказов и инструкций Минздрава, я знаю свои права, и если мне положено, я их вырву своей искусственной челюстью у любого, включая этих врачей-вредителей.

      Ну это так, к слову.

      Продолжу я свой отчет о борьбе с мировым сионизмом на берегах Потомака.

      Центр обо мне забыл, я желал контакта с кураторами, но мне дорога в советское посольство была заказана: опора на собственные силы – такие были инструкции, а своими лишь силами жрать, пить и ничего не делать – тяжкое испытание для советского человека.

      Я скучал по Розе; вы не поверите, я скучал даже по Либерману – да, по этой сионистской сволочи, которая затаилась на время; я скучал по нашему НИИ, по жидкому жигулевскому пиву и по временным трудностям с продуктами первой и второй необходимости.

      Сема заметил мое страдание и решил меня развлечь, да и случай представился необычный: его племянник Изя решил жениться на малайке – не на маланке, как говорят на Украине, а на стопроцентной малайке, с которой он служил в армии США.

      Он решил жениться, хотя вся родня была против, не хотели, расисты недорезанные, девушку другой расы.

      Им Сарочку подавай, а я сказал – Изя, ты имеешь право на любовь, цвет кожи неважен, и вот свадьба.

      У нее родителей не было, она была сирота, что как-то смиряло родственников Изи – они надеялись, что смогут ее заставить принять иудаизм, хотя сами в субботу жрали свинину и в синагогу ходили только за материальной помощью.

      Свадьба была, как положено, в ресторане «Одесса», где все порядочные люди Брайтона гуляли, – там воплощалась мечта об изобилии, свадьба должна была быть как у Бабеля в рассказе, где Беня Крик женит свою сестру Двойру, базедовую красотку.

      Еда на столах стояла в три этажа, официанты – все с высшим образованием,